5 Красивые дети, мертвые "красивые дети"

– Хватит, – произнес над ее ухом Андрей. – Хватит себя шпынять. Я вот тоже – опозорился. И ничего – живу пока. Это опыт, детка, – подмигнул он ей. – Все равно тащим по несколько дел одновременно. Что-то само бежит вперед, что-то надо волоком волочь, что-то…
– Что-то оставить до лучших времен? – хмыкнула она.
– Я не говорю, что оставляю, – нахмурился Андрей. – Я только пытаюсь тебе заметить, что нельзя быть идеальной всюду, и да, иногда смена деятельности помогает. Даже если это смена расследования одного убийства на другое…

Это последняя книга из этого цикла, которую я читала (да, есть еще пятая, я ничего не путаю, просто ее я прочитала еще раньше из-за своей ошибки), так что я и не думала, что она сможет меня удивить. Но нет, смогла и еще как.

Начну с того, что здесь еще больше интеллектуальной составляющей, которой хвастается эта книга. Раньше это было обязательным для расследования. Здесь же это было скорее просвещением, погружало в атмосферу. Плюс было то, что способствовало расследованию — наука играет определенную и в убийствах, в их причинах и следствиях, и для характеристики героев. У такого подхода сразу два весомых плюса: внезапные факты отрезвляют, стирают ощущение фантастичности происходящего (хотя в их версии определенно овечка Долли была злой и должна была умереть), а еще это помогало лучше понять происходящее, но не заставляло кого-то из героев становится преподавателем, а кого-то тупым недоучкой, не заставляло ломать сцены ради познавательного процесса. Не скажу, что в предыдущих книгах это было, нет, там эта составляющая тоже было включена красиво, но там было другое качество и другое количество информации.

Плюс здесь была отличная детективная линия. Поначалу я опасалась того, что довольно-таки большое число героев-повествователей испортит эту линию, но нет, они отлично взаимодействовали. Временами это еще приводит к тому, что сыщики становятся почти что карикатурно тупыми или слишком гениальными, но не в этой книге — здесь это только раскручивало детективную составляющую.

И чтобы закончить рассказ о персонажах, скажу, что здесь отлично проработаны все образы. Мотивация, страхи, надежды, сочетание внешнего и внутреннего — всё выглядит реалистично и правильно. И все линии, связанные с героями, тоже были будто бы живыми, и романтика, и дружба, и ненависть.

Вообще изначально я не была уверена, что эта книга мне понравится хотя бы на уровне предыдущих книг. Очень смущала такая формулировка: "Чтобы прервать катастрофическую цепь событий, должны погибнуть невинные. И среди них, возможно, Андрей...". Как-то странно было видеть упоминания о его возможной смерти рядом с "воронкой", которая объединяет красивых убитых. По итогу аннотация оказалась хоть и точной (а я поняла, что не совсем верно представила, что там недоговаривали), но очень спойлерной — здесь описано не просто начало книги, а где-то больше половины истории.

В любом случае определенно советую эту книгу любителям детективов. При желании эту книгу можно прочитать отдельно от цикла, но все же рекомендую браться за весь цикл — все книги в нем были очень хороши

P. S А ещё в этой книге особо хороши её обложки. В каждой есть определённый смысл, каждая имеет историю сложнее, чем кажется на первый взгляд. Пока я готовила эту рецензию, начала читать на тему этих портретов, информации набралось много, так что она стала отдельной историей

Для арийского младенца тоже существовал свой образец – большеглазый ангел, девочка в чепчике, растиражированная на открытках и плакатах. Геббельс лично выбрал ее из сотен прочих фотокарточек как пример для подражания немецким матерям – вот каких детей ждала от них Дойчланд. Мать же девочки, опознав свою дочь на плакате, перестала выходить на улицу: она носила фамилию Левинзон, и ее девочка была чистокровным еврейским ребенком. Узнай нацисты, кого они рекламируют в качестве арийского идеала, – и семья Левинзон отправилась бы в лагерь смерти за одно невольное издевательство над немецкой расовой политикой…
К несчастью, детей, созданных в естественных условиях, не хватало на создание новой нации. И тогда Гиммлер затеял еще одну евгеническую инициативу: программу «Лебенсборн» – «Источник жизни».