5

В стане Антиутопий прибыло!

В издательстве Поляндрия перевели французского классика Режиса Мессака, ранее у нас не известного.

В книге-перевертыше - два романа, оба - антиутопические.

Невыговариваемое название «Иесинанепси» - это искаженные слова молитвы «Ежи еси на небеси». Постапокалиптическая история выживания одного взрослого (он же рассказчик) и кучи подростков, случайно встретивших конец Света в подземной пещере.

Фабула напоминает знаменитого «Повелителя мух», но написана эта книга на 20 лет раньше Голдинга.

Очень быстро дети деградируют до состояния первобытного строя, речь атрофируется:

«Иесинанепси. Сомнитель- но, чтобы слова молитвы когда-либо, в какой бы то ни было период их жизни, имели для них смысл. Словосочетание «Иже еси на небесех» было чередой заклинательных слов и ничем более. Теперь это имя собственное. Это имя их бога. Бога странного и детского. Он одновременно Дед с розгами и Дед Мороз; от него ждут все хорошее, но ему приписывают также все невзгоды и напасти. В общем, он не очень отличается от Иеговы. Религия - это, наверное, то, что легче всего перенесло катастрофу. Свою молитву-заклинание они произносят хором почти каждый день. Она стала ритуалом. Обычно это происходит вечером у специально раздуваемого костра. Закат солнца всегда усиливает их страх, ставший хроническим. Молитва служит успокоительным средством для их нервов».

Кончается всё… ни как у Голдинга.

А перевернув книгу, получим второй роман, написанный незадолго до ареста писателя, сгинувшего в итоге в немецких концлагерях, «Кретинодолье». И он, наоборот, о влиянии инаковости человеческих особей (в данном случае- критинизма) на так называемую норму:

«Бедные болваны, потерянные в бездне своей неизвестности, затягивают монотонное стенание; они жалуются, плачутся, стонут - слюнявые, зобатые, горбатые, кривоватые, узловатые, гниловатые, засаленные, задристанные, увечные, рахитичные, бурдючные. Долгими вечерами они беспрестанно стенают и горюют, и это, если угодно, песнь скорби, сетование на свою заброшенность и свое слабоумие. Но это не музыка, не искусство. И это волнительно лишь в силу обстоятельств. А эмоции и мудреную усложненность в это вкладываем мы сами. И я очень сомневаюсь, что кретины - здесь, как и везде, - осознают, что они делают».

Это просто беспросветный сюжет, полный горечи, сарказма и презрения, но это прекрасный роман, блистательно переведенный Валерием Кисловым.

Всем любителям антиутопий искренне рекомендую