5 Спойлер «Благостные» лицемеры vs. благородные «узурпаторы»

Эмоциональная рецензия на первый том «Саги о Форсайтах» («Собственник», «Последнее лето Форсайта», «В петле», «Пробуждение», «Сдаётся внаём»). Внимание: в тексте много спойлеров и ненависти к некоторым героям, ахах.

Образ Ирэн, которая, как, вероятно, заметил читатель, дана исключительно через восприятие других персонажей, есть воплощение волнующей Красоты, врывающейся в мир собственников.

Было замечено, что читатели, по мере того как они бредут вперед по соленым водам Саги, все больше проникаются жалостью к Сомсу и воображают, будто бы это идет вразрез с замыслом автора. Отнюдь нет. Автор и сам жалеет Сомса, <…>. Но, жалея Сомса, читатели, очевидно, склонны проникнуться неприязненным чувством к Ирэн. <…>. И они, становясь пристрастными, упускают из виду простую истину, лежащую в основе этой истории, а именно, что если в браке физическое влечение у одной из сторон отсутствует, то ни жалость, ни рассудок, ни чувство долга не превозмогут отвращения, заложенного в человеке самой природой.

Предисловие автора

По-моему, это гениальное произведение хотя бы по одной причине: его герои действительно ожили и жили своей жизнью вопреки воле автора, как мы видим из этого предисловия, где Голсуорси ещё при жизни вынужден был защищать перед читателями «хорошую Ирэн». То, что автору приходится переубеждать читателей, как ни парадоксально, говорит о его истинном таланте художника и честного повествователя.

В этой рецензии я хочу немного поспорить с автором, который очевидно сильно ангажирован в отношении Ирэн, Босини, молодого Джолиона - и осуждает «форсайтизм» в целом и Сомса в частности.

Ирэн, Босини, молодой Джолион - лицемеры

«Форсайтизм»

Чувство собственности - вот основной недостаток «форсайтов» этого мира: практичность, стремление увеличивать свои капиталы, целеустремлённость, цепкая хватка, как говорится, «что моё - то моё». Но позвольте, а так ли уж плохи, в таком случае, «форсайты»?

Молодой Джолион, иронизируя над своими родственниками в беседе с Босини, сам признал, что их «богатство и благополучие делают возможным всё: делают возможным ваше искусство, литературу, науку, даже религию. Не будь Форсайтов, которые ни во что это не верят, но умеют извлечь выгоду из всего, что бы мы с вами делали?». Да, Босини - прекрасный архитектор, но как бы мы в этом убедились, не дай Сомс ему деньги на постройку дома? Сам молодой Джолион - довольно талантливый художник, но смог бы он целиком посвятить себя акварелям и получить признание, если его отец-собственник не оставил ему наследство? Мог бы он бросить службу страхового агента, чтобы наслаждаться прогулками и прекрасными рассветами/закатами, не подарив ему отец красивый дом? Смогла бы Ирэн строить из себя цацу (я долго искала цензурное слово), если бы не дорогие наряды, подаренные Сомсом, или безбедная и независимая жизнь, обеспеченная сначала старым, а потом и молодым Джолионом? То же с «несчастненькими» Джун: на что бы они жили, если бы не щедрость их благодетельницы? При этом, все вышеназванные не только неблагодарны, но и не упускают случая оскорбить своих благодетелей.

Собственничество

Голсуорси не устаёт напоминать читателям, что собственнический инстинкт - порочное качество, приводящее к трагедиям. Сомс, одержимый страстью и идеей удержать Ирэн, тому пример. Но постойте. Один ли Сомс хотел владеть кем-то?

Босини всеми силами пытался убедить Ирэн сбежать с ним, напрямую соперничал с Сомсом (а Джун до последнего пыталась удержать при себе Босини). Старый Джолион всеми правдами и неправдами зазывал Ирэн составить себе компанию, усладить свой старческий взор, не мирясь с её отказом. Молодой Джолион преследовал Ирэн почти так же, как и Сомс, а после противостояния с Сомсом, пожирая Ирэн глазами, подумал: «И это будет моим!» (роман «В петле»). А как Ирэн буквально вцепилась в своего сына Джона, ценой его счастья удержав в своей узде? Разве это всё не собственничество?

Красота и Любовь

И Босини, и молодой Джолион, и Ирэн - подчёркнуто красивы, если не внешне, то талантами, поступками и помыслами. Они во всём руководствуются исключительно Любовью. Кхм. Давайте по порядку.

Босини обручён с Джун, которая всячески старается помочь его таланту. Благодаря Джун он получает свой первый большой заказ на постройку дома в качестве главного архитектора - от её дяди, Сомса. Босини и жена его работодателя Ирэн влюбляются друг в друга. Босини тайком встречается с Ирэн, не расторгая помолвки с Джун и не прекращая работу над домом Сомса. Как по вашему, это красивые поступки? Джун начинает подозревать, пытается добиться от Босини объяснений, а тот увиливает, а потом просто игнорирует её, делая вид, будто вообще не было ни любви, ни помолвки. Очень красиво, очень по-джентельменски. Сомс старается сохранить лицо, а Босини открыто ёрничает и издевается на Сомсом и его отцом Джеймсом - людьми, от кого он получает возможность проявлять свой талант, деньги, чью жену и невестку намеревается увести. Что сказать, красота так и прёт.

Молодой Джолион влюбляется в горничную и сбегает с ней из дома, оставив молодую жену и маленькую дочку. Во имя Любви, конечно же. Через 14 лет отец его прощает, после чего молодой Джолион поселяется в доме Сомса с женой и детьми. Отец и жена умирают, и Джолион переключается на Ирэн, ведь она красива и является его подопечной: он несётся к ней в Париж, оставляя детей-подростков без присмотра. Его сын умирает на войне, а он женится на Ирэн (которая увела жениха у его родной дочери Джун, которую ещё до того он сам бросил) и заводит нового сына - Джона. Перед смертью Джолион пишет малодушное письмо сыну, призывая того отречься от любви, когда сам он, и его жена в молодости предали всех (Джолион - отца, первую жену и дочь, Ирэн - мужа и подругу) - ради своей любви! Красота поступков и помыслов бьёт ключом!

Ирэн - внешне просто богиня, но так ли красивы её душевные качества? Добровольно выйдя замуж за противного ей, но богатого мужчину, она обрекает на страдания не только себя, но и его. Три года её «попытки быть хорошей женой» сводятся к пассивно-агрессивному молчанию и намеренной холодности с Сомсом. Изменив мужу, она не только не испытывает вины, но ещё и открыто оскорбляет мужа, смеясь ему в лицо. Её не мучает чувство вины даже к Джун, в чём она открыто признаётся старому Джолиону:

- Джун простила мне, дядя Джолион?
- Да, да, конечно, как же иначе?
- А вы?
- Я? Я простил вам, едва только понял, как, собственно, обстоит дело.
- Я никогда не жалела, не могла. Вы когда-нибудь любили очень сильно, дядя Джолион?

То есть, выходит, Любовь в глазах Ирэн оправдывает даже предательство и подлость. Потом она убегает из дома, потом отказывает в разводе Сомсу (мол, тебе надо, ты и крутись), потом выходит замуж за его двоюродного брата… Знаете, какой бы красивой ни была Ирэн и её Любовь, все эти поступки совсем не кажутся мне красивыми… А потом она манипулирует сначала мужем, чтобы тот обелил её шашни с Босини перед сыном, а потом и сыном, чтобы тот отказался от любви (уже не с большой буквы, потому что эту любовь Ирэн и Джолион ни во что не ставят). Полюбуйтесь, что она говорит девятнадцатилетнему юноше, только что узнавшему скандальную историю своей матери и пережившему смерть отца:

- Садись, Джон, поговорим.

Она села на стул у окна, Джон - на кровать. Ее профиль был обращен к нему, и красота и грация ее фигуры, изящная линия лба, носа, шеи, странная и как бы далекая утонченность ее тронули Джона. Никогда его мать не принадлежала к окружающей ее среде. Она входила в эту среду откуда-то извне. Что скажет она ему, у которого так много на сердце невысказанного?

- Я знаю, что Флер приезжала сегодня. Я не удивлена.

Это прозвучало так, как если бы она добавила: "Она дочь своего отца!" - и сердце Джона ожесточилось. Ирэн продолжала спокойно:

- Папино письмо у меня. Я его тогда собрала и спрятала. Вернуть его тебе, милый?

Джон покачал головой.

- Я, конечно, прочла его перед тем, как он дал его тебе. Он сильно преуменьшил мою вину.

- Мама! - сорвалось с губ Джона.

- Он излагает это очень мягко, но я знаю, что, выходя за отца Флер без любви, я совершила страшный поступок. Несчастный брак может исковеркать и чужие жизни, не только нашу. Ты очень молод, мой мальчик, и ты слишком привязчив. Как ты думаешь, мог бы ты быть счастлив с этой девушкой?

Глядя в темные глаза, теперь еще больше потемневшие от боли, Джон ответил:

- Да, о да! Если б ты могла.

Ирэн улыбнулась.

- Восхищение красотой и жажда обладания не есть еще любовь. Что, если с тобой повторится то же, что было со мною, Джон: когда задушено все самое сокровенное; телом вместе, а душою врозь!

- Но почему же, мама? Ты думаешь, что она такая же, как ее отец, но она на него непохожа. Я его видел.

Опять появилась улыбка на губах Ирэн, и у Джона дрогнуло что-то в груди; столько чувствовалось иронии и опыта за этой улыбкой.

- Ты даешь, Джон; она берет.

Опять это недостойное подозрение, эта неуверенность, крадущаяся за тобой по пятам! Он горячо сказал:

- Нет, она не такая. Не такая. Я... я только не могу причинить тебе горе, мама, теперь, когда отец…

Он прижал кулаки к вискам.

Ирэн встала.

- Я сказала тебе в ту ночь, дорогой: не думай обо мне. Я сказала это искренно. Думай о себе и о своем счастье! Дотерплю, что осталось дотерпеть, я сама навлекла это на себя.

- Мама! - опять сорвалось с губ Джона.

Она подошла к нему, положила руки на его ладони.

- Голова не болит, дорогой?

Джон покачал головой: нет. То, что он чувствовал, происходило в груди, точно там две любви раздирали надвое какую-то ткань.

- Я буду всегда любить тебя по-прежнему, Джон, как бы ты ни поступил. Ты ничего не утратишь.

Она мягко провела рукой по его волосам и вышла.

Неужели этот змей - любящая мать? Неужели такое мягкое и вкрадчивое внушение вины - это забота о сыне? Почему её Любовь - важнее любви сына? Ах да, вынудив сына порвать отношения с дочерью Сомса и обрёкши его на страдания, она выпроваживает его с глаз долой одного заграницу, чтобы не портил ей жизнь своей кислой миной. Как говорится, у меня нет слов - одни эмоции…

Сомс - благородный человек

Дочитав до сцены изнасилования, я испугалась своих чувств: мне было больно за Сомса, который так низко пал, и злорадно не-жаль Ирэн. (Спойлер: нет, причина не в мизогинии, которой я, кстати, даже не страдаю.) Дочитав первый том, я поняла, что это из-за того, что Сомс слишком человечен, чтобы одним преступлением перечеркнуть все его достоинства, а Ирэн - слишком фальшива, чтобы её жалеть.

Чем провинился Сомс, кроме акта насилия, о котором сразу пожалел и за который расплачивался всю жизнь? Он талантливый коммерсант и юрист, которому вся семья доверила свои деньги и юридические дела, - и Сомс оправдывает это доверие. Он - преданный муж, которому не повезло влюбиться в Ирэн. Он уважает свою семью, дорожит честью фамилии, нежно любит отца и мать, помогает сестре, честен перед нелюбимой женой Аннет и безмерно любит дочь. Он сдержан во всем, и в еде, и в проявлении чувств. Он щедр. Он ценит искусство. Он сентиментален настолько, что даже выкупил кушетку тёти Энн на собственном аукционе! Он целеустремлён и знает, чего хочет. Он отвечает за свои поступки, какими бы ужасными они ни были. Он силён волей и деятелен. Он способен на жертву ради любви: и жертвует не другими людьми, как Ирэн, Босини и молодой Джолион, а собой и своей честью! Он вдумчив и полон конфликтов, но никогда не уходит в себя и свои проблемы. Честно говоря, именно Сомс воплощает в себе главный конфликт книги - Собственничество против Любви и Красоты. Именно Сомс решает этот конфликт, совмещая в себе эти, казалось бы, противоречивые чувства.

Пусть автор, а за ним другие герои романа называют Сомса чёрствым, сухим, деревяшкой, Собственником, поработителем, низким человеком (ха, это, кстати, Ирэн обвинила его в низости!), я не могу развидеть в Сомсе, каким изобразил его Голсуорси, хоть и часто заблуждающегося, но доброго, благородного, волевого и любящего человека, ценящего Красоту и людей вокруг.

Ирэн - токсичная «богиня»

За всю свою читательскую карьеру не встречала я настолько раздражающего и однозначно подлого персонажа. Сначала я пыталась жалеть её (по заветам автора в Примечании), но незаметно для себя прямо возненавидела. Как же персонаж, в которого буквально влюблён автор (а за ним - и абсолютно все мужские персонажи «Саги»), может вызывать у читателей столько ненависти?

По-моему, всё дело в её бесконечных наглости, неблагодарности и лицемерии.

Она вроде признаёт, что сама совершила страшный поступок, выйдя за Сомса без любви (читай: по расчёту), но ведёт себя с Сомсом так, будто виноват он (ещё до изнасилования!). Кстати, про насилие. Почему все так возмущаются одним актом физического насилия Сомса над Ирэн и никто не обращает внимания на трёхлетнее беспрерывное психологическое насилие Ирэн над Сомсом в браке? Я считаю, что любезничать со всеми вокруг, а с мужем, которого ты сама выбрала и за счёт которого ты живёшь, быть показательно безэмоциональной и играть в молчанку - это пассивная агрессия и самое настоящее насилие над другим человеком.

Далее она влюбляется в жениха своей подруги - Босини, с которым изменяет Сомсу. Хорошо, с кем не бывает. Но тогда у такого честного и глубокого человека, как Ирэн, есть два выбора: уйти от Сомса или порвать с любовником и остаться в семье. Что же делает Ирэн? О, она отнекивается («Ты флиртуешь с Босини? - Нет, не флиртую.») и бегает на тайные свиданки, после которых нагло заявляет мужу в лицо, что была «в раю - не у вас в доме!», запирается в спальне, оскорбляет и торжествует!

Ирэн расчесывала волосы; она посмотрела на него с какой-то непонятной яростью.

-  Что вам здесь нужно? — сказала она. - Будьте добры, уйдите из моей комнаты.

Он ответил:

- Я хочу знать, до каких пор все это будет продолжаться. Я уже достаточно терплю такое положение вещей.

- Вы уйдете отсюда?

- Ты будешь обращаться со мной, как с мужем?

- Нет.

- Тогда я приму меры и заставлю тебя.

- Попробуйте!

Сомс смотрел на жену, пораженный спокойствием ее тона. Губы Ирэн сжались в тонкую полоску; пышная масса золотых волос спадала на обнаженные плечи, так странно подчеркивая ее темные глаза - глаза, горевшие страхом, ненавистью, презрением и все тем же торжеством.

- А теперь, будьте добры, уйдите отсюда!

Ах да, ещё она имеет наглость упрекать Сомса в том, что тот затеял суд над Босини, превысившем смету: «Я думала, что на такую низость ты не способен». То есть когда ей удобно, она обращается с Сомсом, как с бесправным псом, а когда требуется выгородить любовника - давит на его благородство. Меня удивляет, как Голсуорси не замечает такое противоречие, в котором, ей-богу, нет ни капли божественной глубины и чистоты, ни тем более красоты.

Итак, Ирэн в отношениях с Сомсом мы полюбовались. Теперь посмотрим, как она ведёт себя с другими - людьми, которых она уважает и любит (на словах).

Встретившись с Джун в квартире Босини, Ирэн (уже любовница жениха Джун) снова включает режим пассивной агрессии, сообщая Джун: «Я ушла от Сомса. Вы всегда этого хотели». Вся жестокость и яд этих слов заключаются в том, что Джун действительно желала Ирэн освободится от уз с Сомсом, и теперь Ирэн их разрывает - вот только с намерениями соединиться с возлюбленным самой Джун. И сразу после этих слов Ирэн давит на жалость Джун, падкой до «несчастненьких»: «Куда мне идти?», после чего молча уходит, оставив Джун с чувством обиды и вины (!).

Следующая жертва «богини» Ирэн - старый Джолион. После недолгого скромничанья она ему плачется о своей судьбинушке: «Странно, как это я ещё жива!», и старый Джолион верит в её «отчаяние», несмотря даже на своё точное замечание через несколько страниц: «Женщина, которая может сшить себе красивое платье, ещё не потеряла вкуса к жизни!». А когда в дом возвращается Джун, Ирэн пишет ему письмо, что теперь ей, мол, неловко составлять ему компанию (при бывшей-то невесте любовника), да и вредны ему все эти прогулки, трусливо отказывая старику в последнем утешении перед смертью.

Дальше - больше. Натравив молодого Джолиона на Сомса (сцена в доме на Робин-Хилле в разгар бракоразводного процесса), она умудрилась «не заметить» болезнь своего уже немолодого второго мужа, уехав с сыном в Испанию. Тогда как Джун, давно не жившая с отцом, во время отсутствия Ирэн сразу выведала у Джолиона всё о его проблемах со здоровьем. Вот скажите, верите вы, что чуткий и любящий человек, какой рисует автор Ирэн, не заметит тревожных перемен в муже, повседневные привычки и поведение которого так разительно изменились из-за болезни? Полностью занявшись обороной сына от дочери Сомса, Ирэн, как обычно, не говоря напрямую вынудила Джолиона написать сыну письмо, в котором тот обеляет мать и очерняет Сомса. В письме Джолион прямым текстом лжёт сыну, говоря, что Сомс обращался с Ирэн как с чёрной рабыней, умолчав, однако ж, что любовник матери был женихом сестры Джун. А под конец отец пишет сыну:

 … Я ничего не имею против Флер, кроме того, что она его дочь. Но твои дети, если ты женишься на ней, будут не только внуками твоей матери, они будут в той же мере внуками Сомса, человека, который когда-то обладал твоею матерью, как может мужчина обладать рабыней. Подумай, что это значит. Вступая в такой брак, ты переходишь в тот лагерь, где твою мать держали в заключении, где она изнывала. Ты стоишь на пороге жизни, ты только два месяца знаком с этой девушкой, и какой глубокой ни представляется тебе твоя любовь к ней, я обращаюсь к тебе с призывом пресечь эту любовь немедленно. Не отравляй твоей матери мукой и унижением остаток ее жизни. Мне она всегда будет казаться молодой, но ей пятьдесят семь лет. Кроме нас двоих, у нее нет никого на земле. Скоро у нее останешься ты один. Соберись с духом, Джон, и пресеки: не воздвигай между собой и матерью этой преграды. Не разбивай ее сердца! Благословляю тебя, дорогой мой мальчик, и - еще раз - прости мне боль, которую принесет тебе это письмо; мы пробовали избавить тебя от нее, но Испания, видно, не помогла.

Письмо с такими словами Джолион даёт на вычитку богине-цензору Ирэн, которая отзывается о нём так: «Чудесно изложено. Мне думается, лучше и нельзя было бы изложить. Благодарю, дорогой». А уже на следующий день Ирэн, якобы жертвуя собой, говорит сыну слова, которые я уже целиком цитировала выше: « Я сказала тебе в ту ночь, дорогой: не думай обо мне. Я сказала это искренно. Думай о себе и о своем счастье! Дотерплю, что осталось дотерпеть, я сама навлекла это на себя». То есть она радостно согласилась с призывами Джолиона в письме к сыну отказаться от любви, чтобы не отравлять жизнь матери (то есть свою жизнь), а потом эта самая мать говорит сыну, чтобы тот не думал о ней, а думал о своём счастье? Что это, если не ложь и лицемерие?

Не сага, а сама жизнь

Признаться, никакой роман, который бы мне полюбился, не вызывал ещё у меня столько эмоций. Язык Голсуорси, его мастерское повествование, его пейзажные отступления, его персонажи (которыми он сам обманывается, как настоящими людьми) - всё живое, всё заставляет читателя проживать эти истории и страсти вместе с их героями.

Выше я говорила об основных фигурах первого тома, кроме которых Голсуорси ещё выписал целый сонм персонажей, и каждый - со своей судьбой. Подумать только! Да, как бы я скептически не относилась к Нобелевской премии по литературе, Голсуорси - действительно гений, а эти романы актуальны и в 19, и в 21 веке.

P.S. Начинаю второй том со страхом: чувствую, Голсуорси жестоко обойдётся с Сомсом. Но ничего, уверена, что Сомс и это выстоит.

P.P.S. Кстати, о Предисловии автора. Голсуорси защищает Ирэн, утверждая, что её физическое отвращение к Сомсу выше всего - и рассудка, и долга, и жалости, так как это «сама человеческая природа». Но этот аргумент слишком слаб: что, выходит, святоша Ирэн неспособна бороться со своим животным началом? Неспособна к рефлексии и самоконтролю? Выходит, единственное, чем мы должны прельститься - внешняя красота? Потому что о душевной красоте здесь речи не идёт.

Кто-то защищает Ирэн по-другому: мол, она была молода, невинна и неопытна, откуда было ей знать, что Сомс ей будет противен? Кстати, таким аргументом пользуется и Джолион в своём письме сыну. Отвечу: она знала, что он ей физически противен ещё до брака, но тем не менее вышла за него! Читаем в главе «Дом строится» («Собственник»), где Сомс вспоминает своё знакомство с Ирэн:

Сомс сидел рядом с Ирэн в нише окна, взволнованный вальсом, который только что протанцевал с ней. Она взглянула на него поверх медленно колыхавшегося веера, и Сомс потерял голову. Схватив ее руку, он прижался к ней губами повыше кисти. Ирэн содрогнулась - до сих пор он не может забыть ни той дрожи, ни того неудержимого отвращения, которое было в ее глазах.

Спустя год она уступила.