1 Спойлер Трупный яд из чудовища

Российская империя, начало 20-го века. Бродячий мастер Захар Павлович скитается по городам и весям, перебиваясь случайными заработками. пока однажды не натыкается на железнодорожный цех - отныне он связывает свою жизнь с ремонтом поездов. У мастеря появляется дом, жена и ребенок - усыновленный сирота Саша Дванов, чей отец утопился в пруду из любопытства перед загробной жизнью.

Спустя годы подросший Александр Дванов присоединяется к большевистской партии и отправляется рядовым солдатом на гражданскую войну под руководством полевого командира Копенкина, мощного старика на богатырской лошади по прозвищу Пролетарская Сила. После скитаний по российским степям революционеры узнают о загадочном месте - уездном городе Чевенгур, где раньше всех построили коммунизм. В Чевенгуре истребили буржуазию и с нуля заселили город бродягами, живущими друг для друга без имущества и жен.

Культовый роман Андрея Платонова не был принят современниками. Принято считать, что за антисоветскую направленность. Революционеры изображены безумцами, помешанными на странных даже для того времени утопических теориях. Командир Копенкин одержим некрофильской страстью к погибшей немецкой коммунистке Розе Люксембург. Дванов задумывается о суициде по примеру своего отца. "Дураки власть берут" - говорит Захар Павлович, и многие всерьез воспринимают это как выпад в адрес советской власти.

Но сам Платонов так не считал, посылая свой роман сначала в советское издательство, а после отказа, самому Максиму Горькому. Горький раскритиковал роман за техническое исполнение, но отнюдь не за антисоветчину. Потому что ее там не было. Антисоветский смысл в романе нашли уже позднейшие критики, открывшие неизвестного Платонова в перестройку. Кто знает: быть может и нынешние образцы пропаганды потомкам покажутся постмодернизмом и антигосударственной пародией.

Если начало романа еще любопытно, хотя и скучновато, то по приезду героев в Чевенгур текст становится невыносим. Бесконечные разговоры о сущности коммунизма (безумные и не имеющие отношения к реальному коммунизму) утомляют. Персонажи говорят на одном языке и больше похожи на беседы шизофреника с самим собой. Что хотел сказать Платонов? Его пресловутый язык, распиаренный филологами, это шутка, повторенная дважды. Она не радует. Все эти вещества жизни, бесконечно куда-то льющиеся.

Роман - артефакт увлекательной графомании с некоторыми дикими по уровню цинизма сценами. В первую очередь расстрел буржуазии в Чевенгуре. Платонов вполне мог быть свидетелем подобных эпизодов в реальности, от этого особенно противно читать пассажи героев

— Ты понимаешь — это будет добрей! — уговаривал он Пиюсю. — Иначе, брат, весь народ помрет на переходных ступенях. И потом, буржуи теперь все равно не люди: я читал, что человек как родился от обезьяны, так ее и убил. Вот ты и вспомни: раз есть пролетариат, то к чему ж буржуазия? Это прямо некрасиво!

А вот уже реальный Платонов в 37-ом году:

Разве в «душе» Радека, Пятакова или прочих преступников есть какое-либо органическое, теплотворное начало, — разве они могут называться людьми хотя бы в элементарном смысле? Нет, это уже нечто неорганическое, хотя и смертельно-ядовитое, как трупный яд из чудовища.