4.5 По словам можно прочитать судьбу народа

Читать трудно, но при определенной подготовке интересно. Я заранее не без удовольствия пробежалась по «Истории башкирского народа» в той части, где рассказано о быте аулов, об освоении земледелия кочевниками, об отношении к беглым каторжникам. И разные сказки о животных в народном творчестве — там много сюжетных пересечений с русскими и казахскими («Лиса и петух», «Медведь и пчелы»). Безусловно, эти истории могут вдохновить на подростковую повесть. Я очень хотела проникнуть в этот язык и среду. К третьей трети ощущение экзотики ушло. Наверное, это хороший знак.

Мир башкирской деревни XIX века, скорее всего, было бы неправильно оценивать с позиций сегодняшнего дня. Но других мерок у меня нет. Перечислю то, что бросилось в глаза.

Во-первых, очень низкая цена человеческой жизни. Я понимаю, что к смерти они относятся проще. Да, ее сложно избежать, поэтому лучший способ принятия выражается словами «смерть может быть не только врагом, но и другом». Жизнь женщины при этом ценится еще ниже, но, думаю, это примета не народа или религии, а вообще того времени.

Второе – торговля. По тексту можно решить, что все имеет цену и счет. Любые отношения строятся на корысти. А «бесплатные» поступки там вообще бывают? Единственный импульсивный поступок, побег Алтынай с Закиром, и тот оказался обманом с плохим концом. Хаир беднякам подносили ради избавления от проклятий, а раньше беднякам никак не помогали что ли? И дальше: «кровь за кровь», «такой закон жизни» и т.п.

А еще кажется, что самые частые чувства у большинства героев — это зависть и ненависть. Живут изолированно, вот и накопили большие счета друг к другу. Очень боятся чужаков, испытывают мистический ужас перед «другой кровью». У Сашки-чужака на их фоне более зрелый опыт: «Люди страшнее всего. Страшнее пустых дорог, непроходимых лесов, звериного воя», — говорит он. Причем — хочется добавить — «свои» люди страшнее чужих.

Люди страшнее всего. Страшнее пустых дорог, непроходимых лесов, звериного воя

Для меня есть в книге безусловно положительный персонаж — Зайнаб.

Аул сжирал все: ум, мечтательность, легкость. — Зайнаб не хотела быть, как остальные

Ее мысли внушают надежду, потому что ей интересно что-то за пределами аула.

Возможно, именно страхи являются двигателями народных сказок, вот и у кочующей общины своя «спасительная сказка». Они конкурируют за лес с духами природы, потребляют его и понимают это. У них мало доверия к внешнему миру — такое мировоззрение каждый день превращает в мистический триллер.

Не бывает триллеров без юмора, в Ауле мне его не хватило. Тут можно привести в пример Убыр Шамиля Идиатуллина. Зато музыки достаточно. Все незнакомые слова без словарика звучали звонко и ново: наклески, урындык, шаршау, абыстай, елкелек — как тот духовой инструмент, на котором играл Байрас.

В книге есть афоризм «по словам можно прочитать судьбу народа». Я стремилась ее прочитать и нашла для себя подходящие слова-иллюстрации. Разумеется, это не «каждого дома ждала жена или две». А проникнутые поэзией «пчелы и мухи танцевали в воздухе башкирские танцы». Такими я их и запомню.