5 Пешки рвутся в дамки

Второй том "Ювелира" более камерный. Почти все ключевые события происходят за закрытыми дверями, в ограниченных пространствах, но основные действия по-прежнему разворачиваются в умах героев. Авантюрная и детективная линии отходят на задний план, на первый же выходит государственная политика и личная внутренняя борьба.

Центральный герой первого тома выведен из игры почти до самого окончания второго. Он не присутствует при основных событиях, не участвует в новых витках старых конфликтов, не оказывает никакого влияния на происходящее и теряется в диких лесах Виросы, так и не узнав правды и не исполнив своего задания. Однако, это не недостаток повествования, это закономерное продолжение линии Себастьяна, который официально признан погибшим и пропавшим без вести в пустошах за окраинами Ледума. Он и правда почти что мертв и застрял в безвременье. Выводя Себастьяна из активных действий, автор дает ему время разобраться со своими внутренними демонами, чтобы много позже вернуться и разобраться с демонами внешними.

Все главные герои романа равнозначны, а потому от смещения фокуса с Себастьяна на лорда Эдварда и Кристофера повествование только выигрывает, раскрывая перед читателем новый уровень событий и взаимоотношений. Неважно, в каком положении в каждый момент находятся герои, вся картина происходящего ни одному из них не видна, они действуют, исходя из предположений и тех осколков информации, которые удается добыть не всегда честным путем. Собирая очередной информационный витраж, герой перемещается на новый, более высокий уровень, но знание не делает его равнозначным тем, кто был на этом уровне изначально. Неверные умозаключения, сделанные в отсутствие полной информации, – основной двигатель конфликта в романе.

Как и в первой части, все поступки героев – лишь отражение результата их титанической мыслительной деятельности, безмолвных шахмат, многочасовых раздумий над следующим ходом. Шахматы многомерны: шаг назад способен продвинуть фигуру почти через все поле, но место возле короля едва ли можно назвать безопасным. Это понимает и сам король, а потому черная лента премьера одновременно похожа и на удавку, и на ошейник. Удостоенный ее обязан быть на коленях, чтобы не сделать того самого верного хода, единственного шага, способного завершить партию длиной в сотни лет не в пользу своего повелителя. Но и хозяин ленты сам не более чем премьер для игрока статусом выше, дорогая и ценная игрушка с дарованной свободой, которая на деле оказывается сильно ограниченной и почти иллюзорной.

Вера во всесильность держащего поводок господина подменяет веру в Изначального, и в какой-то момент космогония ювелирного мира становится не такой однозначной. Изначальный ли создал драконов, или драконы придумали Изначального, чтобы отвести подозрения от своих персон, остаться в тени и эффективнее управлять своим стадом? Непомерная гордыня играет злую шутку и с ними, совершенными и почти бессмертными, заставляя одного из них совершить фатальную ошибку, создать того, кто станет подобен ему пусть не по образу, но по образу мыслей и духу. Жажда знаний и стремление к власти – отличное сочетание для рождения идеального злодея, но человеческая природа, та самая подаренная Изначальным свобода выбора, ограничивает драконий абсолют, а потому партия продолжается, пешки рвутся в дамки и меняют ход игры. Годы покорности, подчинения, унижения и смирения смогли усыпить бдительность даже тех, кто никогда не смыкает глаз, но наделенные достоинством опускаются на колени лишь для того, чтобы нужное время совершить бросок, а пока на коленях они передвигаются по шахматному полю быстрее, чем те, кому позволено стоять на нем во весь рост.

При том, что в романе нет ни одного положительного персонажа, сочувствие вызывают абсолютно все главные действующие лица. Автор умело проводит читателя от восхищения к ненависти, от отвращения к сопереживанию. Эти состояния меняются в пределах одной сцены, снятой будто бы единым длинным планом. С потрясающей глубиной и безжалостностью автор препарирует героев, раскрывая их сокровенные желания, тайные помыслы, страхи и надежды, без стеснения выворачивает наизнанку их души, показывая самые темные их уголки, и в итоге заставляет их совершить роковой выбор, сделать ход, в этой партии от этой фигуры неожидаемый. На первый взгляд выбор шокирует, но если присмотреться, закономерность такого итога четко просматривалась еще в первом томе. Акценты были расставлены так искусно, что читатель, принимая их как должное, как часть дворцовых декораций и опиумный бред, мог не заметить настойчивость этого пунктира, во втором томе превратившегося из набора тире и точек в зашифрованное предсказание.

Повествование рекурсивно. Один и тот же по сути конфликт повторяется на разных уровнях бытия, локации сменяют одна другую, приходя в итоге к исходной. История первого тома завершается в пустошах за стенами Ледума, история второго оканчивается там же. Сюжет развивается по спирали, на каждом ее витке старые события получают новую интерпретацию, а герои – духовное перерождение, но история еще далека от окончания. Все оборванные линии должны сойтись в одном узле, развязать который навряд ли будет возможно, разве что разрубить.

Язык повествования по-прежнему медов и тягуч, и наполнен тяжелой магией драконьего золота и красной человеческой крови. Эстетика смерти подана настолько тонко, что этими сценами любуешься, забывая об их трагичности. Изящность метафор, проникновенность многострочных описаний, глубина и психологизм диалогов, сочетание восточной гибкости ума и западной строгости форм создают непередаваемую атмосферу изысканной обреченности, неотвратимости и скорого конца.

А пока игра продолжается. Каждый из обреченных имеет дух побеждать без меча. Тем интереснее будет следующая партия.