5 о важности публичности

Vita activa, человеческая жизнь, насколько она погружается в деятельное бытие, движется в мире вещей и людей, от которого она никогда не уходит и который она ни в чем не трансцендирует.

В свое время, любого думающего человека потрясает осознание изменяемости общества, и ему кажется, что это происходит прямо у него на глазах. И это часто в "негативном" смысле, где все мерещится шагом назад в вечном цикле общественного развития. Как в популярном меме: раньше было лучше.

Ханна Арендт, как философ и политический теоретик, глубоко осмысливает человеческую историю, погружаясь в детали общественной жизни: мужа и жены, раба и господина, личности и полиса. Ее анализ европейских традиций, безусловно, раскрывает далеко не историю всего мира, но так же достаточно прост в понимании и в сравнении с другими частями света.
В этой книге чувствуется стремление аналитического ума раскрыть алгоритм готовности человека идти вперед. В какой момент разум раба готов бунтовать, тем самым изменяя тысячелетние общественные устои? Как именно люди переходили от собственнического "мое!" к подозрительному "мое ли?", когда самые красноречивые говорили о важности жизни в политике, чем о жизни вообще. И все это маленькие шаги к еще большей неузнаваемости социума: от племени, плодородных земель, статуса семьи, старейшин, к диктаторам, мировым войнам и расщеплению атома. Чувствуется, что как философа Арендт это не сильно смущает, но как историка и политического теоретика - очень даже.

Ханна Арендт очень интересно раскрывает стремление человека к публичной жизни (что является одним из двигателей создания любого общества), где на примере древнегреческих рабов, оторванных от общества и имевших только свою компанию, можно увидеть насколько они не считались людьми. Помимо отсутствия самого статуса равной другим личности, отобранная возможность говорить кажется риторикам и философам древности большим лишением. Ведь если ты не можешь озвучить свою мысль на публике, то ты не можешь внести вклад в общество, сделать его лучше, и уж тем более оставить после себя память. Очень по-древнегречески.

<...>Рабов упрекали в чрезмерной любви к жизни, <...>, иначе говоря, в трусости. Так Платон был уверен, что доказал рабскую природу рабов, указав на то что они ведь могли бы предпочесть смерть порабощению (Государство 386а).

Мысль, что именно свобода общества обязывает ограничение полноты политической власти, сверхактуальна. Чем больше людей, стремящихся к свободе, находятся на одной территории, тем скорее будет укрепляться деспотическая форма правления, как встречное действие.

Человек, по Арендт, в состоянии прервать круговорот жизненного процесса, только если может использовать свойственные ему способности: творение, изготовление и производство. И Ханна Арендт любопытно это осмысливает в контексте способности человека...прощать. Лишь гибкий ум, не ограничивающий себя и других одним единственным действием, последствия которого подобно Дамоклову мечу, нависали бы над человечеством до конца жизни, может менять общество. Во имя добра или зла такое прощение? Как говорится,deus solus scit.

Несмотря на достаточно сложную историческую работу, раскрывающую развитие социума от быта до готовности заселить ближайшие планеты, суть всей книги очень философична:

<...>,условия человеческого существования - сама жизнь и земля, рождаемость и смертность, принадлежность к миру и множественность - никогда не смогут объяснить "человека" или дать ответ на вопрос, что мы и кто мы, а именно по той простой причине, что ни одно из них не абсолютно.