4.5 Равномирствие (равноденствие+открытость и потустороннему миру)

Не могу похвастаться обширными знаниями в кельтской, так сказать, отрасли. Но эта "народность" всегда была для меня притягательна - даже самое любимое Таро я выбрала сердцем, увидев и ощутив моментально, что это "мое", когда вообще ничего еще не знала об этом искусстве - именно кельтское - природа, шаманы и связь с потусторонним миром, который я как и кельты воспринимаю скорее, если говорить в привычных другим терминах, как рай: Таро Дикого Леса (не мое фото, но идентичной моей колоды, поскольку собственная сокрыта от чужих глаз). А уж о том, что буквально все рассказываемое в "Кельтских мифах", казалось знакомым и когда-то давно знаемым* и говорить нет смысла - нужно просто погружаться в мир, который когда-то, кто знает, возможно, был и моим.

Пожалуй, начать нужно с того, что существует проблема определения, кто же именно относится к кельтам. Если судить по мифам, рассматриваемым в этой книге, то однозначно в данную категорию включены люди, населявшие территорию современной Ирландии и Уэльса, однако далеко не все эти жители согласны быть отнесенными к кельтам - было создано этакое "антикельтское лобби", которое на самом деле создает ряд потерь для ирландцев и др. народностей: стирание различий в мировоззрении и культуре между, так сказать, особыми кельтами и просто европейцами, а также автоматическое исключение из кельтского поля тех, кто находится теперь в регионах, расположенных в небольшом отдалении от центра этих райнов. Быть исключенным из своего рода, на мой взгляд, огромная утрата для личности, поэтому, думаю, "ирландцам, валлийцам, шотландцам, корнцам, жителям острова Мэн, бретонцам и галисийцам - т.е. современным жителям Уэльса, Ирландии и других регионов на западном краю Европы" стоит задуматься над вопросам, не течет ли в них кровь кельтов и принять ее дар.

Миранда Олдхаус-Грин, рассматривая мифологию кельтов, придерживается дифференциации на ирландскую и валлийскую, замечая значительные отличия между ними - к примеру, ирландские мифы практически целиком выстроены на существовании полубожественных героев, языческих божеств, друидов и пророков, а также свободного взаимодействия королей и королев со сверхъестественным миром, а валлийские характеризуются обилием сверхъестественного, так как повсеместно в мифах проявляются магические явления и действуют маги. Также именно валлийским легендам присуща демонстрация женщины во второстепенной роли (как шея и голова в поговорке) - они не действуют активно, но исподволь умудряются становиться инициаторами мира и войн, проявлять свое могущество. Однако, не может у этих двух разветвлений не быть и общего: обе мифологии очень часто упоминают о Счастливом потустороннем мире, где никогда не заканчиваются пиры и охоты, имеют отсылки к шаманизму, практически постоянное соответствие триединству ("это сакральное число обладало особым смыслом и магией; эта идея выражалась в делении времени на прошлое, настоящее и будущее или в трех уровнях Вселенной, известных во многих «современных» шаманских традициях (верхний, средний и подземный миры)"), а также выстраивалось на важности сохранения контакта с животными - поскольку считалось, что именно с их помощью можно связаться с потусторонним миром, с Вальхаллой.

Одним из устойчивых образов ирландской и валлийской мифологии является магический котел, сосуд, способный воскрешать мертвых и обеспечивать постоянно пополняющиеся запасы пищи.

...в храме присутствовал "толкователь снов".

Водоплавающие птицы обладали мощным символизмом в кельтских мифах, потому что они были связаны одновременно с разными стихиями и природными элементами: водой, воздухом и землей. Ослепительно-белое оперение лебедей, возможно, придавало их образу дополнительный оттенок, поскольку казалось символом чистоты и невинности, а верность партнеру делала их воплощением неумирающей любви.

...ворона и вороны, черных падальщиков, которые в мифах часто предсказывали бедствие и выбирали жертв на поле боя.

...гости, приходя к святилищу, вслушивались в голоса духов через магическую голову.

Чудовищные существа являются комбинациями реального и воображаемого, ночных кошмаров и мечты.

Взгляните на любую книгу о кельтском искусстве, и вы найдете невероятное множество воображаемых существ, относящихся к миру природы, но интерпретированных так, что в ХХ веке этот подход назвали бы сюрреалистическим. У змей – рога баранов, у людей по три лица, у быков по три рога, у лошадей – человеческие головы, мужчины предстают с ветвистыми рогами оленей, а самое распространенное изображение – просто человеческая голова.

...все знания Лосося мудрости. Так называемый «большой палец провидца» стал частью кельтской традиции...

Во главе этого птичьего войска был Немглан, оборотень, который пытался защитить Конайре от остальных летучих созданий. Как и Мог Руит, Немглан был шаманом, существом с двумя душами, способным пересекать порог между мирами людей, животных и духов.

Кстати, часто можно наблюдать в этом труде и сравнение с античной мифологией, когда автор находит сходства и аналогии с мифическими созданиями Рима: кентавр-валлийская Рианнон, Минотавр - Ульстер и Коннахт, а также вепрь Турх Труит (свиньи - самовозрождающиеся, магические - тоже частое явление в мифах кельтов). Однако основным моментом, мне кажется, на который направлено внимание, является то, что для кельтов крайне важна была устная традиция, предоставляющая чувство укорененности членам общин, - они считали, что слово обладает силой, которая может причинять серьезнейший ущерб, друиды так вообще отвергали письменную фиксацию легенд. У кельтов даже существовал, помимо известных Самайна, Имболка, Белтайна и Лугнасада (мне он больше знаком, как Ламмас; Мабон, Йоль, Остару и Литу автор не упоминает) праздник Эйстетвод - бардов, ценившихся как передатчики легенд, т.е. информации, на основе которой человек может жить. У них даже был любопытный реквизит - котел, который, правда, не превращал их в святых, носивших пятнистые одежды, служащие знаком их связи с потусторонним миром, или опасных (так считалось) шаманов, которых даже хоронили особым образом, видимо, боясь, что те как отсюда могли попадать туда, так и оттуда будут способны заглянуть к нам.

Что касается конкретно божеств кельтов, а также их артефактов, то валлийские и ирландские пантеоны различались, однако имели аналоги между собой, также были схожи с уже упомянутыми античными божествам:

Таранис, бог грома, Эпона, богиня лошадей, и триада богинь-матерей – были известны на обширной территории Европы. Другие – такие как богини воды Сулис в Бате на западе Британии, Ковентина в Карраубурге у Адрианова вала и Секвана в Бургундии – были привязаны к одному определенному региону и являлись олицетворением особых священных источников или рек.

Древние богини источников могли стать основой для более поздних ирландских мифов: например, Боанн, богиня великой реки Бойн. Валлийская героиня Рианнон, безусловно, тесно связана с древней галльской богиней лошадей Эпоной. Триада богинь-матерей, чрезвычайно популярная в римской Британии и в Европе, несомненно, вдохновила на создание образа грозных ирландских триад – тройных богинь Морриган (Mórrigna) и трех Бадб (Badbh).

...четыре драгоценных магических и могущественных объекта. Лиа Фаль (см. ЛИА ФАЛЬ) был связан со священной королевской властью, так что каждый новый правитель проходил проверку на этом священном объекте. Камень должен вскрикивать, когда его касается законный претендент. Остальные три реликвии были связаны с отдельными богами и служили для расширения их возможностей. Котел возрождения принадлежал Дагде, Доброму Богу, и никогда не пустовал, сколько бы из него ни съели. Копье Луга гарантировало, что этот бог-воин всегда будет побеждать врагов, а Меч Нуаду принадлежал богу погоды, и никто из пораженных им не мог выжить.

Одним из наиболее ярких повторяющихся образов ирландской мифологии является олицетворение Ирландии как богини.

Целый ряд найденных галльских каменных рельефов изображает мужчину и женщину рядом друг с другом. Они представлены в одинаковой пропорции, как равные партнеры. Там, где сохранились эпиграфические данные, можно прочитать римское имя мужского персонажа и кельтское у женского.

В "Кельтских мифах" помимо пересказа легенд и рассмотрения культуры кельтов встречаются и интересные факты, как например, о том, что можно считать, что первый протез был упомянут именно в мифах этой народности, когда Диан Кехт выковал Нуаду новую руку из серебра, или о возможности того, что Толкиен со своим кольцом воодушевился найденной им на раскопках (римский город в Гемпшире) табличкой, повествующей о проклятии кольца Сенециана. Радует, что в кельтской мифологии не было, как это распространено, поощрения инцестов - наоборот, в истории диады племянницы-дяди, они наказываются за совершенное, а в мифе, где сыновья оставались отрезанными от общества вместе со своими матерями и начали, когда выросли, создавать с ними супружеские пары, уточняется, что не со своими собственными. Однако, есть и "затык" - помимо позора инцестные дети олицетворяют собой еще и героев - в кельтских мифах этот термин подразумевает божественность - как рассматривать, в итоге, данное событие - не ясно. Хорошо хоть символизм мифов остается очень интересным и более понятным - например, в Ирландии "ранняя зрелость Кухулина видна была и по его внешности: он был не только ослепительно красив, но и имел телесные особенности: волосы трех цветов, по семь зрачков в каждом глазу и по семь пальцев на руках и ногах" - как 3, так и 7 являются сакральными числами, что свидетельствует о "магическом статусе" Кухулина.

Нельзя, рассматривая откровенно языческую мифологию, не затронуть реакции вечно воинственно протестующего христианства (да уж - религия - это точно не о Боге, не о вере): с одной стороны, оно высмеивало все, что не совпадало с их канонами, с другой - заставляло соответствовать себе агрессивным образом, чтобы как писатель мог бы выпустить сегодня книгу, только впендюрив туда толерастию во всех проявлениях, так и кельтская мифология пришла к читателям, живущим позднее, только будучи отредактированной теми же монахами:

...более вероятно, что они использовали истории про старых богов и сверхъестественных существ, таких как Дагда, Медб, Морриган, Рианнон и Манавидан (главных героев следующих глав), чтобы очернить и высмеять язычество, а потому искажали легенды так, чтобы они не противоречили христианской этике.

"Воспитание в домах Двух Чаш" – ирландский текст Позднего Средневековья, в котором зафиксирован прямой вызов язычеству со стороны христианства. Энгус, бог – покровитель влюбленных, и Мананнан, бог моря, принадлежат к божественной расе Племен богини Дану. Но в тексте оба бога признают, что христианский Бог обладает гораздо большей силой, чем любое из языческих ирландских божеств. - любопытненько, может, опять подстраивание под христианство, как у монахов, что спецом использовали инфу для насмешки?

Подводя итог, замечу, что мифология в кельтском понимании, в основном был заточена под передачу веры в то, что со смертью все не кончается, в загробную жизнь, которая вбирает в себя все хорошее, что есть на земле, а также выполняла две функции: интерпретировать происхождение альянсов и конфронтаций между самостоятельными общинами, группами (как те же ирландцы и валлийцы) и трактовать происхождение людей. Что-то свое я нашла здесь, даже много чего - не думаю, что стоит читать тем, кого не притягивает культура кельтов, тем, кто ограничен только сиюминутным земным существованием и погряз по уши в материализме:

Основой кельтской мифологии было ощущение, что духи скрываются в каждом уголке ландшафта. Отношения между людьми и воспринимаемым ими духовным миром могли быть непростыми, полными риска и нестабильности. Границы между двумя мирами иногда сдвигались и становились проницаемыми, что открывало пути для взаимного проникновения. Основополагающий принцип постоянного присутствия оборотней и магических животных, судя по всему, гласил: материальный мир, населенный людьми, по природе своей нестабилен.