4 От Итальянского возрождения до Джона Дьюи

Бертран Рассел в своей работе «История западной философии» изобразил не только историю философии, но и показал развитие культуры, начиная с античности заканчивая новым временем. В своей небольшой аннотации я бы хотел осветить исторический подход Рассела и его взгляд на философию нового времени.
В предисловие автор рассуждает о судьбе современного мира и его пути философского развития, выражая свою позицию касаемо данного вопроса. « Современный мир, по видимому, движется по направлению к решению, подобному античному: социальный порядок, утверждаемый силой и представляющий скорее волю власть имущих, чем чаяния рядовых людей. Проблему длительного и удовлетворительного социального порядка можно решить, лишь соединив основательность Римской империи и идеализм «града Божьего» св. Августина. Для достижения этого потребуется новая философия». Рассел начинает описание новой эпохи с Итальянского возрождения, в которой начинает стираться понятие Философии, как лишь служанки богословия. С разрушением авторитета и догмы церкви люди нуждаются в новой парадигме философии, в роли которой выступает античность. «Возрождение освободило образованных людей от ограниченности средневековой культуры и, даже оставаясь рабом культа античности, раскрыло ученым глаза на то, что почтенные авторитеты почти по каждому вопросу придерживались самых разноречивых суждений». «Хотя Возрождение не дало ни одного значительного теоретического философа, в области политической философии оно дало одного исключительно выдающегося мыслителя – Никколо Макиавелли». Рассел указывает на теоретическую жесткость его трудов, ведь по Макиавелли, ради власти не стоит пренебрегать и самыми жесточайшими способами, но завершая свое повествование, он заставляет задуматься читателя над тем, что мир в наше время становится, более похож на мир Макиавелли, чем во времена самого философа. Далее автор повествует нам о двух представителях так называемого северного возрождения Эразм и Томас Мор. Анализируя интересы и развитие этих двух философов Рассел показывает, что еще недалеко мысль ушла от теологии, но дух прошел период стагнации в средневековом обществе и вновь обретается его взросление …« Только в XVII веке способность систематизации достигла уровня нового знания о реальном мире. Все это, однако, увело нас далеко от Эразма, который сам интересовался Колумбом меньше, чем аргонавтами». Автор достаточно емко, описывая труд Томаса Мора «Утопия» дает свою положительною оценку произведению, так как несмотря на небольшой объем произведения общество описано с такой тщательностью и усердием, не забывая самую мелочную вещь, что не может не вызывать большой приязни к этому труду, но тем не менее Рассел пишет что: «однако надо признать, что жить в Утопии Мора, как и в большинстве других Утопий, было бы нестерпимо скучно. Для счастья необходимо разнообразие, а в Утопии трудно было бы найти какое либо разнообразие». Далее автор показывает свое отношение к эпохе контрреформаций и реформаций, как двигатель прогресса и философской мысли в частности, вследствие отвращения людей к религиозным войнам развития у них интереса к естественным наукам и как следствие развитие науки философии. Бесспорно огромным значением является открытия в области физики, механики и астрологии таких великих открывателей, как Коперник, Галилей, Ньютон, Кеплер. Френсис Бэкон предстает перед нами, как философ, который начинает заниматься логической систематизацией процесса научной деятельности. Он вводит понятие идолов, как плохих привычек ума, которые заставляют людей совершать ошибки. «Бэкон был первым из целого ряда интересующихся наукой философов, кто подчеркивал важность индукции в противоположность дедукции. Как и большинство его последователей, он попытался найти некий лучший вид индукции, чем то, что называется «индукция через простое перечисление». Далее Рассел рассматривает философию Гоббса. Но Гоббс предстает перед нами, в понимании автора, в своем труде «Левифан» более как очень талантливый писатель политической теории, чем философ. Автор, сравнивая Гоббса с Макиавелли, безусловно, отдает первенство первому, ведь он предстает именно, как ученный, освобожденный от суеверий и теологии, пользуясь в своих трудах именно четким логическим сцеплением понятий и выверенной аргументацией.
Рене Декарт, в свою очередь, по мнению Рассела, является философом, который стал первооткрывателем научного подхода к философии и его значения переоценить невозможно. «Он не придерживается основ, заложенных его предшественниками, а пытается создать заново законченное философское здание». «Метод критического сомнения, хотя сам Декарт и применял его очень нерешительно, имел большое философское значение. С точки зрения логики было ясно, что он мог только в том случае принести положительные результаты, если его скептицизм должен был где то прекратиться. Если должно быть и логическое, и эмпирическое познание, то должно быть и два вида сдерживающих моментов: несомненные факты и несомненные принципы вывода. Несомненные факты Декарта – это его собственные мысли, употребляя слово «мысль» в самом широком смысле». Спиноза предстает перед нами, как человек высокоморальных устоев, и причем не только теоретически, но и практически, применяя главные принципы своего труда «Этика» в своей собственной жизни, чем не могли отличиться многие другие философы. «Точка зрения Спинозы направлена на освобождение людей от тирании страха. «Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни». Спиноза жил полностью в соответствии с этим правилом». Рассел, в общем, дает положительную оценку философу, показывая практичность следования его взглядам, в тяжелых жизненных ситуациях: «В мире горестей они помогают здравомыслию и являются противоядием от паралича абсолютной безнадежности». Далее в истории философии появляется Лейбниц, который создал в своем учение понятие монады, как бесконечное число субстанций. «Лейбниц твердо верил в значение логики не только в ее собственной сфере, но и в смысле основания метафизики. Он много работал над математической логикой и достиг больших результатов, которые имели бы очень важное значение, если бы он опубликовал их; Лейбниц был бы в этом случае основателем математической логики, которая стала бы известной на полтора столетия раньше, чем это случилось в действительности. Но он воздержался от их публикации, так как нашел доказательство, что аристотелевская теория силлогизма была в некоторых отношениях неправильна; уважение к Аристотелю не позволяло ему верить этому, и он ошибочно полагал, что заблуждается сам. Несмотря на это, он всю жизнь лелеял надежду открыть своего рода обобщенную математику, названную им «Characteristica Universalis», с помощью которой можно было бы заменить мышление исчислением. «Если бы она была у нас, – говорил он, – мы бы имели возможность рассуждать в области метафизики и нравственности так же, как мы делаем это в области геометрии и математического анализа». «Если бы возникли противоречия, нужды в спорах между двумя философами было бы не больше, чем между двумя счетоводами, так как им было бы достаточно взять в руки карандаш, сесть за грифельные доски и сказать друг другу (если они хотят, при наличии доброжелательного свидетеля): давайте подсчитаем».
Бертран Рассел показывает свое глубокое уважение к философии и политической теории, которая появляется с рождением такого философа, как Джон Локк, характеризуя его автор пишет: «Джон Локк (1632–1704) является апостолом самой умеренной и самой успешной из всех революций – революции 1668 года. Ее цели были очень скромными, но они были полностью достигнуты, и в Англии до сих пор не видят необходимости в другой революции. Локк точно отражает ее дух, и большинство его работ появилось в период около 1688 года». Локк является основателем теории познания, как и философии либерализма, к теории познания он впервые применяет эмпирический метод. По Локку первичные качества находятся именно в теле человека, а уже после этого они получают свои функции, как органы восприятия. Философия Локка была свободна от догматизма, он не утверждал с абсолютной уверенностью ни о чем, кроме как о реальности существования, Бога и материи. «В политической философии Локка собственности отводится основное место и она рассматривается как главная причина установления гражданской власти». Джон Локк своими трудами разделил философию на два направления Британскую эмпирическую и континентальную. Бертран Рассел совершая анализ подхода Локка, дает свою оценку: «В целом школа, обязанная своим происхождением Локку и проповедующая просвещенный эгоизм, сделала больше для увеличения человеческого счастья и меньше для увеличения человеческого несчастья, чем сделали школы, которые презирали его во имя героизма и самопожертвования». Беркли предстает перед нами, как философ, отрицающий материю «Метод в общих чертах таков: мы группируем суждения, которые, как мы убеждены, мы знаем без вывода, и выясняем, что большинство из них должно иметь дело с индивидуальными событиями. Эти события мы определяем как «восприятия». Следовательно, восприятия – это такие события, которые мы знаем без вывода или по крайней мере с помощью памяти устанавливаем, что они были когда то восприняты».
«Давид Юм (1711–1776) является одним из наиболее значительных философов, потому что он развил эмпирическую философию Локка и Беркли до ее логического конца и, придав ей внутреннюю последовательность, сделал ее неправдоподобной. Взгляды Юма представляют в некотором смысле тупик в развитии философии; в развитии его взглядов дальше идти невозможно». Юм призывает человека оставаться скептиком во всех случаях своей жизни, ведь, по его мнению мы принимает даже самые конкретные постулаты для себя только, потому, что формирование другого мнения на этот счет стоило бы нам большого страдания.
ЧАСТЬ 2. ОТ РУССО ДО НАШИХ ДНЕЙ
«Романтическое движение как целое характеризуется подменой утилитарных стандартов эстетикой. Земляной червь полезен, но не прекрасен». А Руссо был в действительности сыном своего времени, который воспел концепцию романтизма в своих произведениях и воззвал людей уже к существующему культу чувственности. «Его повесть «Новая Элоиза» появилась в 1760 году, «Эмиль» и «Общественный договор» – в 1762 году. «Эмиль», который представляет собой трактат по образованию в соответствии с «естественными» принципами, мог рассматриваться властями как безвредный, если бы не содержал «Исповедь савойского викария», которая устанавливает принципы естественной религии, как их понимал Руссо, и не раздражал как католическую, так и протестантскую ортодоксию. «Общественный договор» был даже более опасен, так как он защищал демократию и отрицал священное право королей. Эти книги, значительно увеличившие его известность, вызвали против него бурю официального осуждения. Он был вынужден бежать из Франции».Немецкую Классическую философию открывает Иммануил Кант со свое критикой познания, как средства достижения истины. Немецкий идеализм сходен с романтизмом. «Согласно Канту, внешний мир дает только материю ощущения, но наш собственный духовный аппарат упорядочивает эту материю в пространстве и во времени и доставляет понятия, посредством которых мы понимаем опыт. Вещи в себе, которые являются причинами наших ощущений, непознаваемы; они не находятся в пространстве и во времени, не являются субстанциями, не могут быть описаны каким либо из тех общих понятий, которые Кант называет «категориями» ». Мысль и наука не стоит на месте и в развитии истории наступает машинное производство, и как следствие изменение формы труда приводит общество к новым парадигмам. «Наиболее важным следствием машинного производства для картины мира, которую мы себе рисуем, явилось увеличившееся ощущение человеческой мощи. Это только ускорение процесса, который начался на заре истории, когда страх людей перед дикими животными благодаря созданию земледелия уменьшился. Но ускорение это было настолько велико, что оно выработало радикально новое мировоззрение у тех, кто обладал силами, созданными современной техникой». Престиж биологии в связи с трудами Чарльза Дарвина. У Рассела творчество Гегеля выступает, как венец Немецкой классической философии. Труды Гегеля исследуют дух и идею, его мировоззрение метафизическое, но: «два момента отличают Гегеля от тех, кто имеет более или менее сходное метафизическое мировоззрение. Один из них – это подчеркивание логики; Гегель полагает, что природа реальности может быть выведена из единственного соображения, что она должна быть не само противоречивой. Другой отличительной чертой (которая тесно связана с первой) является триадическое движение, которое называется диалектикой. Наиболее важными книгами Гегеля являются две его «Логики», и они должны быть поняты, если мы хотим правильно разобраться в основаниях его взглядов, которых он придерживается при решении других вопросов».
Аристократический Бунтарь таким Байрон явился для своего времени, но Рассел считает, что его трудно переоценить для своего времени. Рассел приводит пример стиха, который Байрон написал о Руссо, но автор выражает мысль, что и самому поэту присущи черты Руссо. «Но существует глубокое различие между двумя этими людьми: Руссо патетичен, Байрон свиреп. Робость Руссо очевидна, у Байрона – скрыта. Руссо восхищается добродетелью, если она проста. Байрон восхищается грехом, если он стихиен. Различие, хотя оно и является лишь различием между двумя стадиями в бунте антиобщественных инстинктов, существенно и показывает направление, в котором происходит движение. Романтизм Байрона, надо признать, был лишь наполовину искренен…«Подобно многим другим выдающимся людям, он был более важен как миф, чем как реальный человек. Его значение как мифа, на континенте особенно, было огромно». Далее, в своей книге, автор останавливается на Шопенгауэре, его течение было интересным в том отношении, что взгляды его были пессимистичны, в отличие от взглядов большинства, которые можно все таки назвать оптимистичными. Он был в действительности последователем Канта и сохранил в своей философии центральное понятие вещи в себе. «Причина страданий – это напряжение воли: чем меньше мы упражняем волю, тем меньше мы будем страдать. И вот здесь, наконец, оказывается полезным познание при условии, что это познание определенного рода. Отличие одного человека от другого – это часть мира явлений, оно исчезает, если видеть мир в истинном свете». Далее Рассел останавливается на ярком последователи течения иррациолизма Ф. Ницше, показывая его философию жизни и сверхчеловека в привычном ключе. Воля к власти вот что является первичным для Немецкого философа. Но Рассел дает свою оценку Ф. Ницше: «Мне неприятен Ницше потому, что ему нравится созерцать страдание, потому, что он возвысил тщеславие в степень долга, потому, что люди, которыми он больше всего восхищался, – завоеватели, прославившиеся умением лишать людей жизни. Но я думаю, что решающий аргумент против философии Ницше, как и против всякой неприятной, но внутренне непротиворечивой этики, лежит не в области фактов, но в области эмоций. Ницше презирает всеобщую любовь, а я считаю ее движущей силой всего, чего я желаю для мира. У последователей Ницше были свои удачи, но мы можем надеяться, что им скоро придет конец».
История непрерывно движется, появляются новые веяния и взгляды, с открытием определения и понятия «Социализм» на философской сцене появляется Карл Маркс. У него была надежда на совершение социальной революции, в отличие от экономистов того времени Маркс был на стороне наемного рабочего. В своем методе философствования он придерживался конкретно научной точки зрения. «Маркс подогнал свою философию истории к образцу гегелевской диалектики, но на самом деле для него важна только одна из триад: феодализм, представленный помещиком; капитализм, представленный промышленником; и социализм, представленный наемным работником». «Как чистый философ Маркс обладает рядом серьезных недостатков. Он чрезмерно практичен и слишком прикован к проблемам своего времени. Взгляд его ограничен этой планетой и на ней – Человеком. Со времени Коперника стало ясно, что Человек не обладает той космической важностью, которую он прежде приписывал себе. Ни один человек, который не смог усвоить этот факт, не имеет права называть свою философию научной». Бертран Рассел рассматривает Анри Бергсона, как величайшего философа нашего времени, главной его средством в познании был интеллект и интуиция «Под интуицией, – писал Бергсон, – я подразумеваю инстинкт, ставший бескорыстным, сознающим самого себя, способным размышлять о своем предмете и расширять его бесконечно». Не всегда легко объяснить поступки интеллекта, но если нам надо понять Бергсона, то мы должны приложить к этому все усилия». Оценивая Бергсона, Рассел пишет: «Те люди, кому активность без цели кажется достаточным благом, найдут в книгах Бергсона приятную картину Вселенной». Уильям Джеймс (1842–1910) был, прежде всего, психологом, но он имеет значение как философ по двум причинам: он создал учение, которое назвал «радикальным эмпиризмом», и был одним из трех поборников теории, называемой «прагматизмом» или «инструментализмом».. «Учение Джеймса – это попытка возвести надстройку веры на фундаменте скептицизма, и, как все подобные попытки, она ведет к ошибкам. В данном случае ошибки проистекают из попытки игнорировать все факты вне человека». Общепризнано, что Джон Дьюи (1859–1952) являлся ведущим философом Америки. Он оказывал огромное влияние не только на философов, но и на людей, изучающих вопросы образования, эстетики и политические теории. «Основное различие между доктором Дьюи и мной состоит в том, что он судит о верованиях по их следствиям, тогда как я сужу о них по их причинам, когда рассматриваются прошлые события».