Рецензии на книги издательства «Музей современного искусства "Гараж"»

Я читала ее невероятно долго, потому что растягивала удовольствие. Это, конечно, не сюжетный роман, а исследование городского пространства, да и времени тоже. Книга-путешествие по волнам, простите за штамп, памяти, но без очернения и спекуляций на ностальгии. Книга-палимпсест, где смыслы записаны друг на друга как культурные слои. Книга-интертекст, потому что автор ссылается не только на собственные впечатления и ощущения и наблюдения, разговоры со знакомыми и случайными собеседниками и исторические документы. Здесь много упоминаний лекций и тематического научпопа, литературных цитат, каких-то маленьких, часто дискретных, подсказок, зацепившись за которые обнаруживаешь себя посреди ночи изучающим фотографии Родченко, разглядывания которых не хватило на давней выставке в Зотове.

Читала в Букмейте, теперь обязательно хочу в бумаге. Это книга-экспозиция, визуальная составляющая играет важную роль, но без связывающих иллюстрации бережных, написанных почти в притчевой напевности, текстов картинки просто рассыплются, будто выпавшие из старого фотоальбома.

И все-таки работать было весело: каждый день ходить по лезвию ножа и каждый день чувствовать, что ты «преодолеваешь», что ты живешь так, как хочешь жить.

Поразительное признание из уст, казалось бы, кондовейшего советского функционера. Василий Алексеевич Пушкарев стал директором Русского музея в 1951 году, 36 лет от роду, и продержался на посту четверть века. За это время фонды музея, во многом благодаря его личным стараниям, увеличились почти на треть: он был одним из инициаторов музейных экспедиций по заброшенным церквям русского Севера в поисках старинных икон, активно пополнял коллекцию произведениями молодых художников, обхаживал эмигрировавших из России художников и их наследников, вернул в культурное пространство Петрова-Водкина, сберег для нас Филонова и Малевича, – да, в запасниках и под замком на долгие годы, но сберег же!

Моя задача – получить вещь или приобрести ее любой ценой, любыми путями, лишь бы она имелась в музее. Вопрос экспонирования – это другой вопрос. Если сейчас я не имею возможности по тем или иным причинам выставить некоторые вещи, то после меня их выставят. Но надо, чтобы они были в собрании музея.

Как в воду глядел. И радует, что успел дожить до «после меня» и убедиться в правильности свой стратегии.

А вот книга о нем получилась странной. О самом Пушкареве мы узнаем разве что из собственноручно написанной биографии, ведь что он был за человек, автору Катарине Лопаткиной, судя по всему, не особо интересно. Сначала я подумала, что фигура Пушкарева – повод для того, чтобы поговорить о музейном деле в СССР вообще. Но и тут не сложилось: фактически каждая глава («Станковая живопись древней Руси», «Искусство, которое никто не видит», «Приобрести любой ценой», «Уведить Париж иии» и «Малевич как твердая валюта») – очень пунктирное изложение и без того известных вещей с цитатами из самого Пушкарева. И все бы ничего, вот только в конце почти каждой главы публикуются те самые тексты Пушкарева, которые были пересказаны-процитированы, большими фрагментами, несколько страниц назад. Зачем?

Зато бумага качественная, иллюстрации уместные и тоже хорошего качества. Хотя и непонятно, что между Кончаловским и Бакстом делает 10-страничная фотокопия Инструкции о поведении советских граждан, выезжающих в капиталистические страны (при том что вся книга целиком насчитывает чуть больше 300 страниц). Верстка аккуратная, но корректор то ли устроил забастовку, то ли его вообще не было, поэтому количество грамматических ошибок и совершенно несуразных опечаток поражает воображение. Ладно корректор, автор явно не держала верстку – и так сойдет? И последняя претензия: книга в мягкой обложке и склеена так жестко, что открывать ее можно от силы на 90 градусов – иначе или корешок поломается, или вообще книжный блок развалится.

А теперь о хорошем. Основная часть книги, с точки зрения содержания, да и чисто по объему, – перепечатанные (и, как отмечено выше, подробно процитированные в «авторской» части книги) воспоминания Пушкарева «Мои командировки в Париж», которые были опубликованы в журнале «Наше наследие» в 1990-х годах. Безумно увлекательно: встречи с Серебряковой, Анненковым, Шагалом! Лежащая вроде бы на поверхности аналогия – Сложное прошедшее , но она обманчива. В отличие от меланхоличного искусствоведа Германа, которому и в Париже было тоскливо, Пушкарев – настоящий коллекционер, практик и змей-искуситель. Я параллельно читаю воспоминания московского купца-миллионщика , и, как бы ни были далеки друг от друга оптовый торговец хлопком и директор художественной галереи, типажи очень похожи, вплоть до интонаций.

Воспоминания писались, когда уже можно было публично говорить и о дуболомной советской бюрократии, и об идеологических извивах. И оказывается, нет никакой необходимости подробно пересказывать Инструкцию для выезжающих, чтобы передать ту диковато-затхлую атмосферу. О знаменитой серии портретных рисунков партийных и общественных деятелей Анненского:

В списке было 26 портретов. Среди этих рисунков были, конечно, портреты и отъявленных «врагов народа», и менее отъявленных – таких как Тухачевский, Енукидзе, Зоф и другие. Перед отъездом я получил инструкции в ЦК КПСС от В.М. Полевого – заклятых врагов не брать, а менее заклятых уже можно было.

Так что, как бы критически я ни оценивала данное издание, одна только пере-публикация воспоминаний искупает многое. Интересующимся предметом я бы порекомендовала в этой книге прочитать только их, а о самом Пушкареве посмотреть документальный фильм:

43:27

На прошлой неделе в инфопространстве появилось много бонмо Льва Семеновича Рубинштейна – увы, по трагическому поводу. Чаще всего вспоминали это:

Жизнь коротка, друзья. Потерпите немножко. Не позорьтесь, не надо портить себе некролог. Подвигов от вас никто не требует. Но выбор всегда есть.

У Пушкарева все получилось.

Можно сказать, что у этой книги два сюжета.

Первый – хронология «очевидного-невероятного» в СССР начиная с 1950-х годов. Все аномальные явления автор разделил на три группы, или «меридиана», и каждому посвятил по одной главе.

В первой рассматриваются явления космического порядка: от Тунгусского метеорита и теорий палеовизита до поиска внеземных цивилизаций. В частности, дается остроумное объяснение, с чего вдруг НЛО зачастили к нам именно в конце XX века – якобы в разгар Холодной войны все военные, независимо от рода войск, обязаны были следить за небом и докладывать обо всем, что хоть сколько-нибудь было похоже на вражеские зонды-разведчики и прочие «артефакты». В результате:

С 1980 по 1991 год через советскую армию прошло не менее двадцати миллионов призывников — молодых неискушенных людей, доверяющих авторитету офицеров; именно эти двадцать миллионов «обученных видеть» граждан, мастеров пристального и некритического созерцания небосклона, носителей небесноориентированного «взгляда эпохи» и породят в итоге лавину сообщений об НЛО, захлестнувшую страну в восьмидесятые и девяностые.

Вторая глава посвящена ЗОЖ и всему, что с ним связано – в первую очередь, разумеется, йога, но нашлось место и Порфирию Иванову, и мумие, и бегу от инфаркта:

Медленный, размеренный, очень комфортный бег, не преследующий никаких целей, кроме «достижения здоровья», прекрасно характеризует атмосферу позднего застоя. Все грандиозные проекты и утопические мечты давно кажутся смешными. В глобальном смысле ничего нельзя изменить, обновить и улучшить; всякое движение вперед непредставимо (да и не нужно), но зато можно бежать трусцой.

Тут любители классики непременно вспомнят Высоцкого и его утреннюю зарядку.

Третья часть – бенефис Раисы Захаровны из фильма «Любовь и голуби». Телекинез, телепатия, экстрасенсы, парапсихология… Я всегда считала, что в советское время эти темы были маргинальными и стали мейнстримом только во времена перестройки. А вот и нет: оказывается, и в шестидесятые, и в семидесятые существовали целые лаборатории и секции Академии наук, исследующие вопросы биополя, телесного зрения и всего такого.

В целом чтение занятное, пусть захватывающим его и не назвать. Все в общих чертах, пунктиром, с россыпью имен, которые забываешь через десяток страниц, и ссылками на публикации. Однако при всей монографичности это больше похоже на современный вариант бестиария. И уж точно книга – не критический разбор и тем более не оправдание теорий разной степени завиральности (хотя скептицизм автора читается между строк).

И тут мы переходим ко второму сюжету. Автору интересо не «невероятное» само по себе, а «невероятное» как факт культуры. Во-первых, он активно оппонирует тем, кто считает, что барабашки, моржевание и прочие кыштымские карлики – вариант религиозного сознания. Наоборот, это подтверждение того, насколько советский человек был уверен во всесильности науки:

Дискурс о «невероятном» успешно функционировал и распространялся потому, что в его основе лежал ряд совершенно конкретных «эпистемических добродетелей» <…> — добродетелей, глубоко усвоенных населением СССР и связанных именно с наукой, с признанием ценности экспериментального исследования и научного метода в целом.

Во-вторых, он рассматривает явление «невероятного» в динамике и делает из этого далеко идущие антропологические выводы. Так, он объясняет быструю утрату интереса к по-настоящему «космическому» и выход парапсихологии на топовые позиции стремительным обуржуазиванием советского человека:

В семидесятые и восьмидесятые годы космонавтика оставалась чуть ли не самым последним оплотом советского коллективизма — невозможно запустить ракету в одиночку; но с тем большим удовольствием граждане СССР отказывались от идеи космических полетов в пользу земной, комфортной жизни, в пользу тихих радостей потребления (в том числе — потребления здоровья) и в пользу Человека, объявленного главной загадкой мироздания.

В результате на излете советской эпохи формируется новый типаж, которого автор называет непонятным мне термином «криптобуржуа» – в смысле «тайный буржуа»? В любом случае довольно-таки неприятный персонаж:

Этот криптобуржуа сам себе и аптека, и космос, и заначка на черный день. Надежно укутанный в свое биополе, располагающий «внутренними резервами» (будь то запасы консервов, удачные знакомства, полезные связи, мелкий повседневный блат, свободное время на работе, полулегальный доступ к дефицитным благам и проч.), здоровый, циничный и самонадеянный, он, кажется, внутренне абсолютно готов отказаться от давно надоевших ему коллективизма и социализма, чтобы уйти в собственное автономное плавание.

Теория интересная, но что-то царапает. Хотя и обоснованные возражения сформулировать не могу.

Гомосексуальность - концепт, который в наши дни понятен большинству живущих на земле, более того - постичь его можно без объяснений при непосредственном знакомстве. Представления о причинах и последствиях этого явления варьируются довольно широко и зависят от разных причин, в том числе от уровня доступных сведений (а также их качества). Вопреки распространенному заблуждению, информированность о гомосексуальности не изменяет сексуальную ориентацию человека (как, в общем-то, и никакая другая известная человечеству сила), поэтому знакомиться с этой книгой можно без опаски.

Эта книга - научный труд, написанный американским исследователем Дэном Хили в его бытность аспирантом (в качестве докторской диссертации). Он писал ее в девяностые годы, живя некоторое время в Москве и представляясь сотрудникам архивов человеком, который ищет литературу по истории судебной психиатрии. Несмотря на то, что тогдашняя общественность была открыта всему новому, в том числе научному сотрудничеству с зарубежными коллегами, бытовая гомофобия (существовавшая реально или только в опасениях Хили) еще не подпускала общественность к новой для нее теме. Впрочем, скорее всего, гомофобия действительно существовала - постсоветское общество, пишет Хили, унаследовало некоторую брезгливость к однополым отношениям, потому что для многих они ассоциировались с тюремными порядками.

В своей работе Хили исследовал, с теоретической опорой на Батлер и Фуко, юридические и медицинские подходы к гомосексуальности, которые стремительно сменяли друг друга в бурную эпоху. Он проследил, как менялось отношение к однополым связям с течением времени: от строгого, но неохотно соблюдаемого запрета при позднем самодержавии, через дискуссии о послаблениях после учреждения парламента, к декриминализации в период НЭПа и последующему тотальному запрету при Сталине. Кроме того, он заглянул и более давнюю историю, показав, к примеру, что до XVII века гомосексуальность была запрещена исключительно религиозной догмой, и что вовсе не гомосексуальность, а гомофобия стала импортированным явлением, внедренным Петром I.

Исследование построено грамотно. В предисловии Хили дает точные пояснения по поводу предмета исследования, доступных источников и используемого языка. Он также указывает на ограничения исследования, связанные, в первую очередь, с тем, что ко многим полезным документам подобраться трудно: к примеру, некоторые из них хранятся в архиве Администрации Президента РФ, куда не у каждого исследователя есть доступ.

Среди недостатков отмечу тяжелую манеру изложения: Хили часто концентрируется на каком-то эпизоде, комбинируя его с другим, и долго топчется на месте, перескакивая с одного на другой. Но в целом линия повествования не теряется, лишь остается ощущение «узловатости» этой линии.

Эта книга интересна не только достаточно красочным описанием гомосексуального быта революционной эпохи, но и подробной хронологией законодательства. К примеру, существует мнение, что декриминализация мужеложества была упущением властей раннего СССР, скопом отменившего все царское законодательство, и статья 1933 года обозначает, что они «спохватились». На самом деле, дискуссиям вокруг этой статьи было уделено много времени, и позже нарком здравоохранения Николай Семашко даже объявлял за рубежом, что считает декриминализацию важным социалистическим достижением.

Это исследование также проясняет вопросы, является ли гомофобия чем-то национально обусловленным именно для российского контекста и какие основания приводит государство для вмешательства в частную жизнь, знакомит с культурными практиками, включающими гомосексуальные элементы, и содержит множество ссылок (как и полагается научной работе). В целом, работа глубокая, емкая и информативная, и рекомендовать я ее, конечно же, буду.

P. S. Обращаю внимание, что перевод выполнен с использованием феминитивов. Если ваши эстетические предпочтения простираются в область лингвистики, думаю, вам стоит заранее об этом знать.

Я уплываю, и время Несет меня с края на край...

"Последняя поэма", Р. Тагор (в переводе А.Адалис, 1956(?))

Путанная книга, напоминающая неудачную пиццу – элементов много, а ансамбль не сложился. Автор накидал в нее несколько статей разных лет, приправил предисловием и послесловием, разделил на две несвязанные части и отдал на суд общественности. Внутри частей статьи очень разные, даже на этом уровне какой-либо гомогенности не наблюдается. Если быть честным, то стоит сказать, что ценность книги исчерпывается первой, заглавной статьей, остальное – довольно бессмысленная трата времени.

Однако книга популярна, по крайней мере часто встречается в ссылках и сносках. Через каких-нибудь двадцать лет после выхода ее даже на русский перевели. Я купил ее год назад, хотел сразу прочитать, но потом внешний фон несколько выбил меня из колеи, отложив прочтение до более спокойных времен. Они так и не настали, но способность концентрироваться на прочитанном вроде бы вернулась. Так давайте попробуем понять – чем же ценна книга от индийского исследователя? Вряд ли самой фигурой исследователя (марксист или постмарксист, один из авторов группы Subaltern Studies), хотя в контексте того, что пишет Чакрабарти в той, самой интересной статье сборника, некоторый намек на причину интереса найти можно.

Итак, вооружившись ланцетом и здравым смыслом, сведем книгу к одной упрощенной и вульгаризированной мысли – неоколониальное превосходство Европы (европейской цивилизации, включающей страны переселенческого капитализма) проявляется в гуманитарных науках в том, что европейские авторы ссылаются на европейских же авторов (даже в исследованиях о странах третьего мира), а авторы из стран третьего мира тоже ссылаются на авторов из первого мира. За этим следует разговор о разных модерностях, об отсутствии единого стадиального процесса, критика историцизма (как понимает его автор), это тоже в некотором смысле интересно, но главная метафора уже высказана.

И метафора эта, как обычно происходит у меня с метафорами, сразу унесла меня от Индии в наши края. Мои специфические интересы заставляют меня читать довольно заметное количество западной академической продукции 60-80-х. Не могу утверждать, что выборка моя репрезентативна, однако в заметном числе работ о древнем мире, о европейском средневековье и раннем новом времени встречаются ссылки на работы советских ученых. При этом ссылки не ритуальные, а полемические, живые. В первую очередь в голову приходят Поршнев, Люблинская, Данилова, Штаерман и Гуревич. В современных западных книгах ссылки на отечественных ученых пропадают, попадаясь только в книгах об СССР и России. Думаю, что это довольно прозрачно показывает нам, что Советский Союз понимался как часть первого мира (или второй мир был ближе к первому, чем к третьему), а теперь наше место в иерархии твердо в третьем.

Разговор о разных модерностях тоже интересен. Майкл Дэвид-Фокс писал о том же для Советского Союза – западный вариант не может быть единственным, остальные страны не отстали, просто современность может быть разной, остальные страны не догонят и не будут жить так, как Запад через пятьдесят-сто-двести лет. Индии, кажется, согласовали капитализм с индийскими характеристиками, а вот по поводу модерности СССР копья будут ломаться еще долго, очень уж многое следует из того, что СССР – не отклонение, а вариант нормы, очень уж страшно такое открыто декларировать.

Есть еще пара интересных мелочей. Чакрабарти ссылается на Косамби , книгу которого у нас перевели еще тогда. Оказывается, его еще помнят и в Индии. Вообще заметно, что марксистская интеллектуальная среда в Индии вполне жива, производя заметное количество текстов (хотя и разного качества).

P.S. Статья об адде выпадает из контекста, но дала мне понять, что мои походы с друзьями в баню для светской беседы могут называться этим красивым индийским словом.

P.P.S. Про Тагора тоже интересно, в том числе и про тот текст, что стал нашей популярной песней "Последняя поэма"

"Создавать коллекцию - это как жить жизнь или писать автобиографию. Нужно идти своим путем".

Эту книгу я увидела в галерее, но не купила, так как ответ на вопрос в названии я знаю - нужно просто бить себя по рукам и не покупать все, что хочется)) Но уже дома, изучив информацию о книге, я поняла, что это не советы коллекционеру, а субъективный взгляд конкретного коллекционера с большим опытом на такое интересное и необычное хобби. Книгу заказала. Прочитала. Очень довольна.

В книге действительно есть ответы на многие важные вопросы, которые могут волновать коллекционера искусства. И главное, в авторе книги ты узнаешь себя и понимаешь, правильным ли ты идёшь путем или нет. Например, как узнать покупать картину или нет? Тут есть два камертона - внутренний и внешний. Внутренний: "Если бы я обладал этой картиной, мне больше ничего в мире не было бы нужно". Внешний: если сейчас появится другой коллекционер и заберёт эту картину из-под вашего носа, вы это переживаете? Если на первый вопрос вы отвечаете ДА, а на второй НЕТ, ищите деньги, занимайте, просите рассрочку, иначе потом будете жалеть. Как узнать хорошую ли я купил картину? Автор отвечает так: ваши ошибки всего-навсего будут висеть у вас на стене. Так что ошибиться тут практически невозможно. Но нужно понимать, что речь идёт не об инвестициях, а именно о коллекционировании как страсти. Да, со временем картины могут перестать нравиться. В этом случае их можно продать (интересно замечание автора, что ваша коллекция сто́ит больше, чем вы за нее заплатили, но при ее продаже вы вряд-ли выручите больше, чем потратили), или убрать с глаз долой. Роковых последствий не будет. Кстати и о повышении стоимости работ в коллекции говорится достаточно ёмко: есть внешние факторы, которые от коллекционера не зависят - активность самого художника и повышение рыночной стоимости его картин, внимание галерей, рынок и тд. Но и сам коллекционер влияет на стоимость работ, начиная с факта приобретения картины в коллекцию (поэтому для коллекционеров цена часто бывает намного ниже, чем для обычного покупателя), далее он может делать выставки, выпускать каталоги, писать статьи, то есть привлекать внимание к художнику в том числе других коллекционеров. Чем больше коллекционеров заинтересуется художником, тем выше стоимость работ, которые уже имеются в частных коллекциях. Автор приводит много интересных примеров, как этот факт используют и коллекционеры и даже сами художники, пускаясь на всевозможные хитрости и уловки.

Ещё одна интересная мысль о том, что делает коллекцию интересной - сам коллекционер, который может собрать коллекцию как скучную до зубовного скрежета, так и невероятно интересную. Зависит ли это от популярности и престижа художника - да. Но в совершенно другом ключе - не том, о котором вы подумали. Когда в тренде определенный стиль или художник, и все коллекционеры скупают эти картины, то выходит, что коллекции у всех получаются плюс минус одинаковые. Автор книги предлагает идти другим путем - находить малоизвестных художников, но желательно с высоким потенциалом и покупать их картины за ту цену, которая вам по карману (при этом коллекционер идёт на определенные риски, если покупает работы художника в начале его карьеры. Ищите художников, которые заботятся о своем таланте). Естественно, очень важно, чтобы картины вам откликались, и при этом были , как автор их называет, "странными" - эти странности потом и создадут неповторимый облик вашей коллекции. Интересное и важное замечание: нужно все время перебирать свою коллекцию, перевешивать картины с места на место, так как со временем они становятся "невидимыми". Чтобы "видеть" свою коллекцию, для этого нужны определенные условия.

Ну и конечно самое главное - зачем коллекционировать? Автор, коллекционер с большим стажем и опытом, а также с невероятной коллекцией современного (и дорогого) искусства, заявляет, что как инвестиция - это очень сомнительное мероприятие. Главная ценность коллекции - это психологическая прибыль, и от того как вы ею распорядитесь и будет зависеть, что вы приобрете в конечном итоге. Но при этом автор делает оговорку: главное это качество. Только качественные работы должны попадать в вашу коллекцию. Поэтому важно и мнение специалистов, и самому коллекционеру необходимо повышать насмотренность и уровень образованности.

Я вот все говорю "автор, автор". Кто он? Эрлинг Кагге, между прочим, первый в мире человек, который покорил все "три полюса Земли" - Северный , Южный и Эверест. Кроме того он издатель и юрист. И коллекционер искусства, ну вы поняли)).