Рецензии на книги издательства «Владимир Даль»

Что в этой книжке хорошо, помимо прочего, так это то, что она короткая. Бодрийяр крайне многословен. Книжка - импрессионистское полотно, путевые заметки в художественной форме с отсылками на всякое, этакая игра в бисер. При этом из объёма книги примерно пятая часть - чистое золото, свежие мысли и неожиданные наблюдения, часто выхватывающие (ну или кажется так) самую суть явления, или освещающие его с самой неожиданной стороны и угла. Проблема в остальных 4 пятых. Не скажу, что это говно, это не так. Но в основном вода и чисто субъективные наблюдения. И вот золото в этом всём тонет. Из-за этого я при всём желании, прочитав, не могу воспроисзвести перлы, которых там много, их всех смыло потоком других слов. Это дико бесит! Прав был Пелевин, всех французских философов 20-го века надо было удавить в колыбели :) Но к прочтению очень рекомендую. Правда, если в штатах не был, это глубоко бесполезно, о чем речь, будет непонятно.

А, ну, в процессе написания две формулировки выплыли, несмытые словесным поносом.

1. Америка - мираж в пустыне, всё эфемерно, потому что абсолютно искуственно, как дайнер посередине Долины смерти. На мой взгляд крайне точная метафора
2. Америка - примитивное общество без культуры, всё функционально и нерефлексивно. Это, понятно, и слабая, и сильная сторона. Бескультурие в данном случае не моральная оценка, а просто классификация. Тоже согласен, и спасибо Жану за точную формулировку.

После впечатляющего расширенного второго издания книги о В.М. Пуришкевиче А.А. Иванов решил закрепиться на поприще биографий русских черносотенцев начала ХХ века, на изучении которых историк специализируется весьма продолжительное время. Жизнеописание Н.Е. Маркова получилось примерно на том же высшем качественном уровне.

А.А. Иванов следует выбранной манере, не отклоняющейся далеко от главного героя в область контекста. В таком случае важно чтобы вписанные в сюжет повествования мелкие характеристики окружающей действительности оказывались верны в результате изучения, остающегося за пределами книги. Автор относится к тем редким историкам, на которых можно преимущественно полагаться по всем основным задетым темам.

Андрей Александрович в отличие от отвлечённой левой пропаганды, показывает фактическую борьбу Н.Е. Маркова с погромщиками, которая делает невозможным отождествление погромов с чёрной сотней и позволяет делать ровно противоположный вывод. Огромным достоинством Н.Е. Маркова является сознательное преследование всех существенных недостатков, способных скомпрометировать монархическое движение. Это обстоятельство делает его более достойной фигурой для возглавления Союза Русского Народа, сравнительно с А.И. Дубровиным, который скомпрометировал своё имя и, как показывает историк, монархисты "поспешили" "отмежеваться" от Дубровина (с.249). Если держать это в уме, то едва ли будет уместно преувеличивать то как П.А. Столыпин выдавил "в маргинальное поле дубровинцев" (с.290). Дубровинцы скорее сами предпочли такое положение как самое органичное для себя. Додавили туда дубровинцев и другие черносотенцы, П.А. Столыпин этому только содействовал и в каком-то роде мог закрепить как окончательное это положение.

Биограф, надо сказать, не питающий ложных предубеждений к Дубровину, признаёт что дубровинцы проявляли намного больше вражды к Н.Е. Маркову, чем наоборот. Расхождения монархистов по выбранной тактике действий и по разным организационным структурам не должны приводить к излишней внутренней борьбе, так что и здесь достоинства Н.Е. Маркова показательны и поучительны. Биография также раскрывает что что Н.Е. Марков мог слишком зарываться на первых ролях и нужен был кто-либо способный держать его под контролем, стоя над ним. Но такой более крупной фигуры в СРН не выдвинулось.

Недостатками Н.Е. Маркова, как и черносотенного движения в целом, как правило являлись случаи заражения какими-либо посторонними русской монархической идее компонентами. Так, А.А. Иванов весьма обоснованно указывает на ошибочность полного доверия Н.Е. Маркова к сочинениям А.С. Шмакова, опиравшегося более на "европейских антисемитов", отличающихся от положительных традиций русского национализма (с.178). Но было много ошибочных заимствований и у либералов. Н.Е. Марков, подобно многим крайне правым, подхватил пропаганду конституционалистов, будто бы учреждение Г. Думы означало ограничение Самодержавие. Хотя Н.Е. Марков чуть более осторожно говорил про "явные признаки" (с.261), а не про ограничение как таковое, это всё равно работало на конституционализм сравнительно с полным гласным принципиальным отрицанием надуманного ограничения Самодержавия.

Н.Е. Маркову, всего-навсего депутату Г. Думы, как и многим его коллегам, не хватало профессиональной компетенции по многим ключевым политическим вопросам. Поэтому с ним нельзя согласиться в критике золотого рубля (с.312, 341) и во многих других нападках на министров Николая II. Сугубо левая склонность к антибюрократической вражде оставалась одним из самых вредных идейных оплошностей СРН (с.50, 53, 144, 423).

Не вижу у А.А. Иванова прямых указаний на этот недостаток, не могу согласиться и с собственным суждением историка про "полный провал политики Протопопова, не сумевшего вывести страну из революционного кризиса" (с.382). Т.к. аргументов здесь не предоставлено, ибо это уход далеко в контекст, то не вполне понятно на чём именно основывается многоуважаемый историк. Насколько мне известно, А.Д. Протопопов более чем успешно выводил Россию из революционного кризиса, куда её затаскивали, собственно говоря, враги Николая II и его министра.

Н.Е. Марков после февральского переворота сделал вполне правильный вывод, что "все эти генералы, сделавшие успех революции" (т.е. М.В. Алексеев и Н.В. Рузский) создали революционный крах для России (с.421).

Эмигрантский период рассмотрен автором значительно более подробно, чем планировалось им изначально. Как мне показалось, А.А. Иванов не относится с должным скепсисом к чекистским донесениям, опубликованным в Т.1-10 РВЭ. Хотя какой вздор в них только ни встречается. Так, за 1924 г., вопреки многократно публично заявленным отрицаниям Н.Е. Марковым прав Великого Князя Кирилла Владимировича, согласно чекистам, выходил секретный циркуляр Маркова, признающий первые права на Престол за Кириллом. Всё возможно, учитывая дальнейшее поведение Маркова, но выглядит это донесение чрезвычайно сомнительным и едва ли верным (с.518).

Входить в разбор необычайно интересной деятельности Высшего Монархического Совета и вникать в его характеристики потребует слишком подробного анализа, который в основном всё равно приводит к подтверждению написанного биографом Н.Е. Маркова. Особенно полезными и убедительными являются доказательства, что в последние годы проживания в Германии, вопреки многочисленной злонамеренной спекуляции и вымыслам, Н.Е. Марков сохранил верность русской монархической идее и являлся убеждённым противником нацистской идеологии. Учитывая вопиющую политическую противоположность крайне правых монархистов и столь же крайне левых революционеров-нацистов, это вполне логично.

Все работы А.А. Чемакина заслуживают внимания, это один из наиболее выдающихся современных историков, весьма активно действующий в последние годы как исследователь и как составитель собрания статей В.В. Шульгина, публикатор воспоминаний его жены и пр. Основным достоинством 2 т. "Русские национал-демократы" является разработка фактов организационной работы и биографических данных относительно малоизвестных политиков, знание деятельности коих весьма полезно.

Книга позволяет утвердиться во мнении, насколько прочными оказываются закономерности развития движения национал-демократов, судя по тому как соответственная партия, еле попытавшись сформироваться почти с 10-летним опозданием после основных политических схваток 1905 г., мгновенно расползлась на тех кто ушёл к крайне правым или к отъявленно левым февралистам. Примерно такое можно наблюдать и в другие эпохи. Попытки сочетать противоположные принципы национализма и демократии заведомо безнадёжны. Одно перетянет другое, налево или направо. Когда какой-либо национал-социализм спекулирует на патриотизме в обманных целях, то в действительности он тотально уничтожает национализм и утверждает только самый левый социализм. Ровно так и с какой-нибудь конституционно-демократической партией, чей формальный монархизм является только средством введения в заблуждение, чтобы увести жертву пропаганды к социализму.

Подрывая все правые идеологические устои Империи, ведя борьбу за дискредитацию Святейшего Синода, нац-демократы не могут рассчитывать что их псевдопатриотические спекуляции будут воспринимать всерьёз, когда есть националисты гораздо более достойные. Проявляя враждебный положительному национализму шовинизм, нац-демократы до 1914 г. обвиняли крайне правых в стремлении к сохранению мира с Германией. Левая демократическая пропаганда внесла весьма заметный вклад в подготовку начала Первой мировой войны.

Крен национал-демократов в сторону левых принципов оказывался преобладающим, что видно по приводимой Чемакиным исчерпывающе точной критике со стороны правых монархистов. Попросту говоря, национал-демократы навязывали монархистам вредные для устойчивости Империи идеи демократического парламентаризма, т.е. замену основополагающего правого принципа Самодержавной Монархии на левый конституционализм, что значит фактическое правление демократов, а не монархистов. Нападая на бюрократический принцип, такие парламентаристы несли также свет разжигания классовой ненависти между помещиками и крестьянами, демагогически поддерживая последних. Насаждение сугубо левацкой классовой борьбы в корне противоречило интересам крестьян, хотя в интересах пропаганды и выдавалось за их поддержку.

При том что А.А. Чемакин преимущественно верно излагает позиции сторон, невозможно разделить симпатии, которые автор питает несомненно более к национал-демократам, а не к крайне правым. Признавая справедливость претензий монархистов к деструктивной травле дворянства нац-демократами, когда правые утверждали национальное единство всех сословий, А.А. Чемакин одновременно считает поддержку помещиков правыми монархистами чрезмерной. Этот тезис не аргументирован и как будто воспринимается национал-демократами и их сторонниками как что-то само собой разумеющееся. Однако классовая борьба нац-демократов, о которой постоянно пишет Антон Чемакин, в корне ошибочна. Защита дворянской элиты со стороны крайне правых не противоречит экономическим интересам крестьян, а наиболее им соответствует в решении аграрного вопроса. Обвинение лидеров по-настоящему правых партий в ведении борьбы "за привилегии класса" (с.200) показывает что не случайно нац-демократы возмущались, когда их называли правыми, хотели чтобы их считали прогрессивно настроенными левыми.

На вопрос А.А. Чемакина: "а не был ли тот же Почаевский отдел СРН реальной, многочисленной, активной, а не кружково-интеллигентской, национал-демократической организацией?" (с.497). Следует определённо ответить отрицательно, главным образом из-за неуместности использования терминологии о "демократических" (у А.А. Чемакина - в кавычках) крестьянских слоях. Это буквально всё равно что сейчас русских людей называть советскими. Такая левацкая терминология применительно к Царской России должна быть отвергнута. Говорить следует о монархических слоях. Тогда более ясной станет ошибка Антона Чемакина, будто "желание привить русскую национальную идею" крестьянам у СРН и нац-демократов было одинаковым. Это совсем не так, СРН, в отличие от нац.-дем., опирался на русскую национальную идею в крестьянстве. СРН не прививал, а развивал её. Для чего и нужны дворянская элита, священство. СРН укреплял национальную идею. Нац.-дем. же действительно пытались привить крестьянам отсутствующую среди них идею, но не национальную, а демократическую.

Совсем другое дело ошибки, допускаемые в Союзе Русского Народа, когда его представители выступали "за передачу" крестьянам "земель помещиков-католиков". (с.495). Это не такое уж редкое явление, когда отдельные монархисты поддаются обману левой повестки и вносят в свою программу идеи, несостыкуемые с правыми принципами (часто СРН опрометчиво критиковал и бюрократию). Но примеры заимствования вражеских идей и внесение их внутрь программы со стороны всё ещё не причина путать антиподы монархизма и демократизма. Аналогично нац.-дем. говорили о какой-то имперскости, которая не сочеталась с их левой идейностью.

Важнейшую принципиальную поправку надо сделать к тезису А.А. Чемакина что крестьянство составляло подавляющую часть "потенциальной русской нации" (с.501) Очень смешно, когда нац.-демократы неготовность русских крестьян "к восприятию национал-демократических" идей хотят выдать за неприятие "любых национальных". И начинают на основании отвержения одной лишь демократии говорить что у нас и не было никогда русской нации и нет. Естественно, монархическая идея была и остаётся единственной русской национальной. Демократы проигрывают идеологические баталии за национальную идею в каждом поколении.

Критика вздорного русофобского мифа С.М. Сергеева об отсутствии нации хорошо представлена, например, в рецензиях на его работы замечательного историка С.С. Белякова. А.А. Чемакин ни разу не ссылается на книги С.М. Сергеева, но благодарит его в предисловии. При невозможности идеологически согласиться с автором по этим отдельным пунктам, основной материал книги построен на фактических данных и остаётся вполне надёжным.

Парламентская эпоха уходит - и никогда не вернется. Формы этой эпохи больше не дают результатов, они лишь обременяют нас.
XIX столетие было промежуточной стадией случайно сложившегося и неудачного коллективного правления - интермедией между двумя периодами индивидуального, личного правления.

Мы живем порознь и становимся беспомощными, собравшись вместе.

"Права народа" смехотворны до тех пор, пока под этим разумеют порчу народами партиями.

Вышеприведенные цитаты Шпенглера должны описывать 1925-й год и ситуацию в Германии во времена её, на тот момент времени (1945-й год показал, что веймарские времена - это предисловие), самого великого поражения и тотального депрессивного положения, однако, следуя ретроспективному методу Шпенглера, проводившего аналогии и выявлявшего общие закономерности эпох, мы видим, что это более не описывает Германию настолько, насколько это ложится на постсоветскую/российскую действительность.

Более того, сразу обозначу генеральный тезис этой рецензии, мы переживаем расконсервацию 20-30-х годов XX века, когда был явственен кризис европейско-американской демократии и наряду с этим предпринимались попытки выработки новых идей, последняя из которых прекратила свое существование в 1991-м, тем самым запустив расконсервацию замороженного успехом Октябрьской революции болота, которое снова окунает нас в идентичные проблемы с такими же неоднозначными ответами (вернее, их однозначным отсутствием, что делает наше положение более удручающим). 

Опьяненные советским флагом над Рейхстагом в 1945-м, мы медленно, но верно скатывались к 1991-му, ставшему переломной точкой, изменившей геоисторическое значение 45-го, обесценив его всецело не только в глазах потомков, но и, что хуже, в глазах субъектов этого великого события.

Разумеется, я не имею в виду историческое значение победы, без которой, совершенно очевидно, не было бы даже плачевного 1991-го - я подразумеваю её ретроспективное забвение по отношению к нашей действительности: из боев на улицах Берлина мы вернулись на поля Украины, причем не против чужеземных германцев-завоевателей, а между родными братьями в этнокультурном измерении - этакой спор славян между собой, искусственно воспламененный властителями оков сего миропорядка для реализации своей леваческой империалистской похоти (т.е. англосаксами). 

Можно сказать, что по своему положению в 2024-м мы пребываем ментально в 1942-м: и здесь мы либо идем назад в 1941-й, где нас сомнут и навсегда раздавят, либо идем вперед - к желанной победе, которую ещё нужно определить и соотнести с интересами и устоями нашей цивилизации.

Если в 1942-м она была предельно визуализирована, то что на данный момент из себя представляют стратегическая безопасность, национальные приоритеты и, говоря о тактических задачах, денацификация?  Красивую абстракцию ещё можно объяснить стремлением этимологией пробудить русских дух на борьбу ассоциацией с недавно упокоенным злом, но что касательно семантики? Значит ли денацификация разгром шовинистических батальонов или, быть может, она означает отставку Зеленского и его правительства?  Как мне представляется, для конструктивного и эффективного продвижения как на поле боя, так и на идеологическо-семантическом фронте нам необходимо детально и конкретно обозначить содержание этих форм и дать понять другим субъектам международных отношений наши намерения.

Безусловно, мы должны оставаться в рамках суровой геополитической дихотомии субъект/объект, где мы имеем автономную субъектность, ведь, к сожалению для нас, мы больше не имеем той колоссальной производственной мощи и научно-технического паритета. Стоит отметить, что определенные отрасли и сферы сейчас переживают бум, раскрывается их потенциал и наверстывается упущенное, однако это дело не краткосрочное и, соответственно, не позволит сиюминутно повернуть вспять ход мировой игры.

Наше экономическое отставание нужно в срочном порядке компенсировать психоисторическими средствами, которые позволят переиграть мертвую демократическую надстройку надполитическим инструментарием импортозамещенной метаидеологией, но для её создания (скорее даже воссоздания) опять-таки требуется наделить содержательностью наши требования и потребности, иначе мы рискуем упустить этот шанс и, как следствие, лишиться экзистенциальности, так как против нас играет не дилетант, а опытный шулер, уже помышляющий о новых методах воздействия на наш суверенитет, комбинируя внешние и, куда опаснее, внутренние удары.

Несмотря на весьма, что следует признать, тягостное положение, есть и существенные плюсы: как минимум, эти удары мы встречаем не в 90-х, а как максимум - Первая мировая могла обернуться иным исходом для России при должных действиях последнего императора им же погубленной Российской империи.

"Не 90-е" дали нам возможность и попытку отстоять независимость, а гибель государства 1917-го - урок, правильная интерпретация и экстраполяция альтернатив которого позволит действующему военно-политическому руководству не ввергнуть нас в очередную пучину хаоса метафизики истории. Здесь же вспоминается цитата Ключевского, которую, к слову, цитировал Владимир Путин: "история - не учительница, она ничему не учит, она надзирательница и наказывает за плохо выученные уроки".

Формальная причина (для нас - политическая и единственная), по которой Россия оказалась втянута в Первую мировую катастрофу, - защита братьев наших сербов от посягательств Австро-Венгрии вследствие убийства сербскими националистами наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда (это происшествие стало абсолютно формальным поводом для разжигания мирового костра, где у России не было никаких потенциальных экономических выгод и решаемых геополитических задач).

Как мы знаем, попытка оказать поддержку нашим ближним и заодно соблазн заполучить турецкие проливы Босфор и Дарданеллы стали фатальной англосаксонской ловушкой для хрупкой аграрно-индустриальной державы, что повело за собой одухотворяющее метафизическое ядро (православие) в небытие, вызвав внутреннее опустошение народного духа, сознание которого было перезагружено большевиками, а та сплочённость и единство души, имевшиеся к 1914-му, были восстановлены полностью в момент осознания своей новой исторической миссии в виде несения коммунистического креста и имманентными качествами славянской цивилизации лишь в 1941-м.

Кстати сказать, зеркальные даты - 14 и 41 - и какой разительно противоположный результат: Николай II гнался за ресентиментом (давняя мечта о проливах ещё со времен Екатерины), блицкригами (русско-японская - пролог того, что произошло основательно уже в 1917-м) и не решался на решение ключевых острых социально-экономических проблем, предав дело своего отца (Александр III), закончив как дед (Александр II) по причине того, что проводил экономический курс прадеда (Николай I) и внешнеполитическую деятельность предшественника (и брата) прадеда на престоле (Александр I), в то время как советская династия и в частности Сталин учли эти ошибки, создав за предвоенные десятилетия боеспособную армию и достаточную для победы индустриальную экономику, выстраивая гибкую внешнюю политику на основе соотношения реального и желаемого (так, СССР не сумел, например, подмять под себя Италию и Грецию, но и этим самым не пошел на преждевременную кончину).

Итак, таким образом становится возможным выявить наличие метаисторической зацикленной линии ups and downs: сожжённая Москва в 1812-м привела к триумфальному 1814, осколки которого были закреплены Венским конгрессом и уже в 1830-м привели к Польскому восстанию, а ещё позже к Крымской трагедии в 1856-м, которая побудила уже нового императора Александра II на реформы и модернизацию государства (самая знаменитая - отмена крепостного права, которая в сущности была полумерой, заложившей бомбу замедленного действия, так и не разминированной Столыпиным), что дало свои плоды в 1877-1878 во время последней русско-турецкой войны (Первая мировая не в счет), когда русские войска находились буквально в Константинополе (местечко Сан-Стефано, где был заключен мирный договор, ныне входит в состав Стамбула), но были вынуждены отступить из-за британского влияния, выраженного негодованием Австро-Венгрии, а затем и вовсе пересмотреть невероятно выгодный для себя мирный договор на Берлинском конгрессе с председательствованием Бисмарка; после такой победы мы вновь скатывались в пропасть и теряли былые достижения потомков, что было выявлено русско-японской войной 1904-1905, напрочь проигранной по тем же причинам, что и Крымская, однако здесь обнаруживается качественное изменение XX века - ввиду глобализации рынка, появления монополий и развития технологий - Россия уже не имела возможности остаться в стороне и восстановиться для очередного подъема, что привело к Февралю, а затем и Октябрю 1917-го.

Две подряд трагедии 1905-го и 1917-го привели к тяжелому периоду форсированного восстановления уже советского государства, которое отразило зеркальным образом угрозу 1941-го, но не освободилось от "метафизической органики": в 1979-м происходит наша интервенция в Афганистан, а через 12 лет - в 1991-м - мы снова теряем наш духовно-идеологический стержень вместе с государством.

1905-1917 и 1979-1991 - 12 лет, которые качественными метаморфозами эпохи разбивают нас приемом "double-down".  По своей геополитической и социальной значимости, эти периоды идентичны с одной оговоркой: если Гражданская война была концом "down" и началом "up", то пассивная контрреволюция 1991-го - конец "up" и начало "down".

1991-й казался дополненным этими самыми нововведениями времени ремейком Смуты, когда Русское царство практически прекратило свое существование, да и, впрочем, криминальное боярство 90-х не было против американского сюзерена. Вот только цивилизационная самобытность русского духа, западное левачество (об этом подробнее вы сможете узнать здесь - new formation) и мировая экономическая конъюнктура не позволили ни добить Россию, ни принять её в свой смердящий сад, как выражался Жозеп Боррель.

Мюнхенская речь Владимира Путина в 2007-м стала Манифестом нового политического вектора русской цивилизации после продолжительного аксиологического кризиса, из которого мы содержательно до сих пор не вышли - мы боремся за свободу от Запада, но не сформировали себе "для", скрывая опустошенность абстракциями в политическом дискурсе, делая из себя объекта, тормозящего их экспансию, а не субъекта, творящего свою созидательную (как это произошло с СССР в 50-х как раз).

Это отсутствие определенности произвело в Грузии в 2008-м реинкарнацию 1878-го, когда американское влияние остановило российские танки, находившиеся в десяти километрах от Тбилиси; затем 2014-й - успешное отчуждение Украины с появлением новой пороховой бочки Европы в виде Донбасса, а в 2022-м - то, что является нашей действительностью и в зависимости от предпринимаемых действий может стать 1914-м или 1941-м в перспективе.

Мы находимся в метаэпохе, когда рамки реального, фантастического, сюрреалистичного и шизотипического стерты в едином флаконе: то, что имело под собой неопровержимые основы и методы, рухнуло, старые и привычные формы в одночасье превратились в архаичную фантасмагорию, смыслы утратили всякую почву, принципы и ценности потерпели девальвацию, а разочарование настоящим и всеобщая безмятежность возвели в культ постмодернистскую парадигму "ничто".

На смену постмодернизму должна прийти новая метаидеология, иначе же, по-видимому, мы придем к абсолютной стадии постмодерна - забвению посредством ядерного взаимообмена или от обретения ASI (искусственный суперинтеллект) субъектности.

Гладко было на бумаге, да позабыли мы про один овраг: та самая метафизическая органика, заставляющая нас циркулировать по одному и тому же сценарию, есть следствие статичных устремлений элитарных кругов (как финансовых, так и интеллектуальных) на Запад, в то время как они активно используют такую нашу слабость для бессчётных злых умыслов в отношении нас самих.

Павел I был убит дворянами за то, что планировал поддерживать сотрудничество с Наполеоном и готовил поход в Индию, а это, конечно же, не льстило тем, кто привык ориентироваться на британские товары в обмен на свои ресурсы. И это один из примеров. Наша история изобилует ситуациями, когда правящие круги борются друг с другом (как правило, бояре против царя, а период этой борьбы сопровождается стихийной русской смутой) за определение курса развития державы, но, несмотря на тактические преференции боярству, царю или княжеско-боярскому комбайну, устремленному на Запад, стратегически они всё снова и снова оказываются перед лицом экзистенциальной угрозы.

Избавившись от такого порока, а не от его симптомов на поверхности, мы сумеем Make Russia Great Again (MRGA), перестроив архитектуру мировой системы по своим правилам, которые не будут ведомы и естественны главным шулерам агонизирующего миропорядка - только так можно переиграть тех, кто привык жульничать  и манипулировать своей колодой: меняете правила игры и жулик, привыкший искать надигровые лазейки и методы, будет вынужден играть честно как минимум краткосрочно, но и это следует предусмотреть, не дав такой возможности в далекой перспективе.

Что ж, вышеприведенная интерпретированная контекстно историография, является лишь субъективным метаисторическим анализом: детали, причинно-следственные связи и прочие специфические моменты каждой отдельной эпохи в вакуумном анализе должны выявляться профессионалами и подтверждаться фактами с приведением соответствующих документов.
Задача же этой рецензии - актуализировать Шпенглера на российскую действительность или, перефразируя афоризм современного философа Неделя в отношении Хайдеггера (рецензия на монографию данного мыслителя представлена здесь), попытка убийства Шпенглера. Его анализ и описание им геополитического положения своей Родины не должны более оставаться актуальными, меняя формы проблем (а порой и оставляя их: если в технологической сфере теперь цифровизация, то в политической - всё та же пресловутая демократия), а должны навсегда упокоиться в недрах истории.

Сам Шпенглер, между прочим, - это олицетворение того, что я называю "технофилософ", что хорошо описывается в анализе Перцева:

"Идеал Шпенглера - самостоятельный поиск знаний в мире культуры, внутренняя дисциплина, отличное освоение "обязательной программы", а на этой основе - свободные импровизации в "произвольной программе", непосредственно прилагаемые к жизни."

"В философии и культурологии О. Шпенглер был абсолютным дилетантом, поскольку не получил "правильного" университетского образования в этих областях."

"В университетах Галле, Мюнхена и Берлина он штудировал математику и естественные науки."

И если он даже не понимал, например, русскую культуру, заявляю о людях-кочевниках с покорной и меланхоличной душой, то здесь нужно прослеживать иную достигаемую им задачу - его не заботила истина, в отличие от прикладного результата, придававшего душе немецкой интенцию к поиску новых смыслов, что должен было привести к воссозданию германского государства, а не его самодеструкции в 1933-м с приходом Гитлера.

Напоследок, замечу, что здесь приведена  основная суть моей адаптации Освальда Шпенглера.
Многие забавные, трагичные и ошеломительные сходства, а также концептуализация локальных и глобальных тем будут приведены в следующем Telegram-канале: New Formation.

Приведу лишь часть из рассматриваемого:

- Как Шпенглер предсказал подавление чёрными полками белых рабочих во Франции?

- Учтенные уроки ЦБ РФ в 2022 году на примере Веймарской республики в 20-х;

- Главный просчёт Шпенглера о финансовой аристократии, которую он видел в СССР, что сравнимо с видением Гитлера "мирового сионизма" в лице советского государства;

- Как Шпенглер предсказал движение фермеров и, видимо, выборы в США в 2024-м;

- Травля мысли и индивидуальности институциями по стандартизации и унификации.

Действительно увлекательное расследование похождений и передвижений Эволы в 1943-49 годах, из которого можно узнать о том, про что в Википедии никогда не напишут. Например, как именно Мэтр работал на СД и СС, где мог засветиться на одной фотографии с Гитлером, почему поругался с Элиаде и т.д. Всё это ужасно интересно для любопытных антифашистов, и книга читается на одном дыхании.
Однако недостатков хватает. Русское издание хоть и может похвастаться красивой обложкой, но перевод в нем очень посредственный. Ещё хуже работа редактора: большое количество опечаток, особенно в сносках, а также отсутствие необходимых пояснений по тексту, прежде всего для тех фраз, которые в силу специфической мысли автора или редкого таланта переводчика, выражены неясно. Буквально невозможно понять целые предложения, потому что они не связаны никаким смыслом с предшествующим или последующим текстом. Вступление Д. Моисеева, занимающее 10% книги, тоже ни к селу, ни к к городу: похвастаться тем, что он знаком с автором, можно было в кругу своих друзей, а по существу там нуль.

В целом, главная мысль по прочтении книги такая:
Наш Александр Гельевич Дугин - это практически по всем признакам Юлиус Эвола. Те же цели, те же методы и способы их достижения. Просто сейчас мы не посвящены в отдельные житейские подробности как то: на какие деньги живет АГД, как он сотрудничает (и сотрудничал) с действующей властью и спецслужбами, чем будет заниматься, если вдруг политическая ситуация в стране резко изменится. А про Эволу эта информация уже доступна и изложена в книге. Про тесную связь между судьбами Дугина и Эволы я уже задумывался раньше, и эта книга только подтвердила мои соображения.

Много иллюзий: детальное смысловое разделение на подглавы, разделы с одновременным максимальным бессвязным изложением, из-за которого затруднительно сложить воедино последовательную картину возникновения и/или становления, развития и дальнейшей судьбы оккультных идей в европейской культуре и политике; невероятное множество сносок и предположительно изученной автором литературу с отсутствием таких источников к действительно серьезным заявлениям. В сухом остатке выходишь после прочтения  раздраженным и не наполненным

Книга состоит из трех частей.

Первая ознакомительная. Содержит в себе кратко описание стоицизма, его историю и суть (логика, физика и т.д.) - инфа, которую на первом курсе любого направления универа рассказывают на культурологии или филке.

Вторая сам Энхиридион, что рекомендуется к прочтению и содержит все суть книги и взглядов Эпиктета. После этого места можно закрывать книгу.

Третья часть это комменты симпликия. Этот водолаз, мечта дипломника, налил столько воды не по теме, что занимает почти всю книгу. Из-за этих комментов я не осилил произведение. Прочел 60% и сдался.
Выглядят они так. Берется высказывание эпиктета из Энхиридиона и на высказывание в три строки накладывается треп. Это так же бесполезно как реакции каких-то блогеров на ютубе.

Пример.
Эпиктет: вытирайте жопу бумагой.
Коммент Симпликия: Общие понятия людей касательно чистоты жопы, в которых мы не расходимся между собой, но, напротив, приходим ко взаимному соглашению, как например, что благо является полезным, а полезное благом, и что мир стремится ко благу, и что равное не превышает меру и не терпит превышения меры над собой и что дважды два четыре - эти понятия укорены в нашем сознании здравым смыслом и испытаны длительным временем. Но мнения людей о полезности грязноты жопы часто обманчивы, как например, что луна и солнце одного размера, либо происходят от ложного стремления к грязноте жопы. Доказательством полезности чистоты жопы и бесполезности грязноты является то, что каждый человек не переживает о грязноте чужой жопы. Эпиктет доказывает это на примере пустячной вещи - убитого сына. Ибо ребенок смертен, это естественно, значит и жопу вытирать это естественно...

И так еще страниц 7-8. Выносить такой слог и словоблудие может не каждый. Если вам такое по душе, то вперед.

Несмотря на патетическое название, в котором чувствуется арийский штурм-унд-дранг, «В стальных грозах» Юнгера – это довольно холодное, отстраненное и безэмоциональное повествование буквально о том же, за что мы любим Ремарка. Только на художественные средства автор поскупился – с другой стороны, это все-таки мемуары, а здесь точность и правда жизни важнее.

И еще небольшая ремарка: Ремарк воевал полтора месяца и после ранения осколками гранаты провалялся в госпиталях, а Юнгер оттрубил всю войну от звонка до звонка, и вообще он весь такой навылет раненый (14 раз!) и насквозь героический. Всю суть его личности, равно как и книги, можно передать одной цитатой: «В своем дневнике я читаю краткую, но выразительную запись: “Отпуск провел хорошо; после того как я умру, мне не в чем будет себя упрекнуть”».

Книга арабского мыслителя Эдварда Саида с подзаголовком «Постколониальная теория» впервые была опубликована в Нью-Йорке с целью критики западного "хищнического" подхода к освоению Востока.
Будущий философ, которому впоследствии удалось получить западное образование, провел детские годы в двух британских колониях. Сумев перебороть судьбу, став ученым мыслителем в Америке, Саид не избежал и там "паутины расизма, культурных стереотипов, политического империализма, опутывающих араба или мусульманина... как личная кара». Поэтому с полным правом Саид писал: «антисемитизм и ориентализм очень похожи друг на друга, - это историческая, культурная и политическая истина».
Во введении к своей книге Эдвард Саид предлагает свое понимание ориентализма как отношение Запада к Востоку с целью доминирования во всех сферах жизни. Европейцы с давних пор путешествовали на Восток, но в начале девятнадцатого века поставили свои знания о Востоке " на научные рельсы", чтобы сформировать у соотечественников представление о людях Востока как об отсталых и неразвитых по сравнению с ними, европейцами. Основываясь на произведениях и путевых заметках писателей -ориенталистов Лэйна, Флобера, Нерваля, Киплинга, Марка Твена, Мелвилла, выступлениях Фуко, Грамши, Кромера, Бальфура, Хэя, и наконец, Киссенджера, можно понять, как на протяжении веков формировалась расистская идеология "прогрессивных" европейцев по отношению к Востоку, оправдывавшая колониальную политику и откровенное хищение природных и культурных ресурсов у народов Индии, Китая, Палестины, Египта и т.д.
Используя свое пребывание на Востоке для получения впечатлений и ощущений, которых не могли (или стеснялись) искать в Европе, писатели посещали не только вертепы, но даже морги и лазареты для умирающих от дурных болезней. Пощекотав свои нервы лицезрением гниющих заживо от занесенных (кстати!) европейцами болезней, писатели делали пометки в путевых очерках об испорченности и неразумности человека Востока.
А в это время в Европе пили чай из китайского фарфора, наряжались в пышные платья из персидского муслина, строили дворцы в мавританском стиле, заимствуя культурные ценности "отсталых" наций...
Другими словами, во главе угла доминирования Запада над Востоком стоит идеология, служащая оправданием "хищнической" политики, с которой странам Востока все еще приходится бороться ...

Данная книга составлена из статей и докладов Александра Гельевича Дугина (далее - АГД) за разные годы. В них красивым русским языком, живо и ярко со всех четырех сторон расхваливается Юлиус Чезарович Эвола.
Читать это исключительно легко и познавательно, несмотря на то, что в некоторых местах тезисы повторяются дословно, текст вычитан плохо, а очередность расположения статей довольно спорная. И конечно же, несмотря на то, что, за исключением немногих отступлений на метафизические темы, все эти тексты - галимая политическая пропаганда, с которой по-хорошему нужно либо полностью соглашаться, либо категорически ее отвергать.
Можно рассмотреть эту книгу как памятник, который АГД на скорую руку соорудил кумиру своей молодости, ощущая, что ход происходящих событий может не позволить ему сделать это когда-нибудь потом.
Но, если так, то почему он пишет именно про Эволу?
Кажется, причина в том, что работа над составлением сборника была связана с осмыслением АГД собственной судьбы «политического традиционалиста». Здесь явно чувствуется личный мотив. Ведь параллелей между путем Дугина и Эволы действительно хватает.
Смотрите: сломанный позвоночник Юлиуса весной 45-го - это взорванная летом 22-го Даша. Профаническая элита правящей итальянской партии - это те самые морды, с которыми АГД вынужден иметь дело на протяжении многих лет. Курехин - это микс Артуро Регини и Корнелиуса Кодряну. Деконструкция песен Кати Лель и прочей «поп-культуры» - это те же дадаистские опыты. Можно подумать и о других аналогиях, но давайте сделаем это в уме.
По прочтении книги остается вопрос.
Почему такие, как Эвола, как АГД, на протяжении всей истории словно мотыльки, летят на огонь, забирая с собой как можно больше окружающих, при этом прекрасно осознавая трагичный финал? Хэппи энда не будет. На всем пути попутчики (Лимонов, Вербицкий, Сурков и проч.) бросают их и предают, но они не меняют вектор борьбы, а наоборот - удваивают усилия. Ведь они талантливы и умны, вовсе не лишены чувств и инстинкта самосохранения. Так почему?
Потому что так жить красиво и интересно, думаю я. И ум здесь совершенно ни при чем.

Книга страдает от ужасного перевода на русский, местами полностью теряется смысл написанного.

В русском тексте артиллерийские снаряды превратились в гранаты, винтовки — в ружья, винтовка с оптическим прицелом — в оптическое ружьё, магазин винтовки — в патронник, перевязочный пакет — просто в пакет, мешки с песком — в пакеты с песком, дренаж окопов — в мелиоративные устройства, полевой телефон — в громкоговоритель, винтовочные гранаты — в пули, гранаты Миллса — в миллиметровые гранаты, лейтенант Шпренгер — в подрывников, пёстрые кокарды французских самолётов ощупывают землю, бомбардировочная эскадрилья Рихтхофена, облака шрапнели и так далее, продолжать можно долго.

Иногда текст превращается в полную бессмыслицу. Понимаю, что перевод 2000 года и делала его женщина, но нужно было хотя бы дать кому-то на вычитку.

Эта работа М. Вебера посвящена поиску предпосылок возникновения капитализма в конфуцианстве и даосизме. Спойлер: там их нет.  По крайней мере, к такому выводу приходит автор.
В качестве обоснования он предлагает саму основу китайской культуры: патриархальность правления, харизматический тип лидерства, этика "внешнего" проявления добродетели. Вебер говорит о том, что в китайской культуре не сформировалась специфичного понимания капитализма. Капитализм вообще в его концепции есть продукт исключительно пуританистских направлений христианства.
В качестве критических замечаний, стоит отметить, что автор не синолог, что часто прослеживается при его оценивании особенностей китайской культуры. Также, как мне кажется, веберовское понимание капитализма как формы рационального накопительства (появляющейся исключительно в пуританизме) в некотором роде кажется слишком узким и входит в противоречие с пониманием капиталистических отношений как формы социальных отношений не имеющих культурных и т. д. основ