Рецензии на книги издательства «Урал-Пресс»

Я очень люблю сборники сказок, но конкретно эти как-то категорически мне не зашли.

Да, я понимаю, что это все - отражение конкретного фолклора. Да, я понимаю, что автор всячески попытался сделать это атмосферным и читаемым. Я все это прекрасно понимаю.

Но я вообще в среднем как-то плохо воспринимаю русские сказки вот в непереработанном виде. Славянское фэнтази, переработки сказок, аллюзии на них - это всегда пожалуйста, но вот в чистом виде мне хорошо идут только сказки Бажова . Это не проблема исключительно русских сказок, некоторые непереработанные сказки братьев Гримм тоже похожие ощущения вызывают, но тут это все в большом количестве, подряд, да еще и все же не то, чтобы идеально скомпилировано. Не мое.

Может когда-то давным-давно эти истории показались бы мне страшными. С самого детства любила сначала слушать, а потом читать сказки. Самым страшным моим читательским опытом в 13 лет был сборник фольклора для детей от колыбельных до былин - "Гуси-лебеди". В нем было всё: колыбельные, прибаутки, скороговорки, загадки, сказки о животных, волшебные сказки, бытовые и сатирические сказки, былины, небылицы и многое другое. А еще страшилки: про мертвецов, чертей и т.д. Это была моя первая книга про мертвецов, которые приходили в гости по ночам. Жутко и страшно. Особенно, если такие сказки почитать в деревне, в августовскую ночь, когда отключили электричество, а ты в доме одна.

Читая книгу Тихова, вспоминались сказки Степана Писахова, "Уральские сказы" Павла Бажова, сказки Бориса Шергина и "Вечера на хуторе близ Диканьки" Николая Васильевича Гоголя. Повествование в сборнике "Страшные сказки" ведется от имени деда Егора. Он рассказывает истории про соседей: дедушку Карпу, Наталью, Якова и Григория. Много разных событий в деревне происходило. Разные люди живали в те далекие времена: колдуны, ведуньи, да обычный работящий народ. Мужики крестьянствовали, охотились и рыбачили, бабы с детишками, да по хозяйству работы много, да сенокос, грибы с ягодами, дел невпроворот. А рядом с ними жили банники, домовые, овинники, лешие, а страшнее всего – черти, от них сладу вообще не было. Много правил нужно было соблюдать, чтобы жить в согласии с потусторонним миром. В баню нельзя ходить по одному и после полуночи, "время это самое нехорошее — шуликины по земле разгуливают, людям досаду делают, — самое бесовское время и есть". А еще при входе в баню нужно напрашиваться у банника. В лес тоже нужно с понятием ходить, напрашиваться у лесного хозяина. Ты к нему с уважением, да и он тебя отблагодарит богатствами лесными: грибами, да ягодами.

Читаешь "Страшные сказки", а уже не страшно. Это как возвращение домой, в детство, когда за спиной у тебя родители, бабушки и дедушки. Они объяснят, направят, как жить в этом мире, какие у него правила. И если будешь жить по правилам, то жизнь будет безопасной и предсказуемой. Хотелось бы, чтобы так и было, но увы...
upd: 1 балл

Из послесловия:

«Страшные сказки» построены на реальных сюжетах быличек и легенд, которые до сегодняшнего дня живы в народе. Количество использованных сюжетов достаточно велико. Их около ста двадцати».

А как их здесь найти? В серии «Литературные памятники» издательства «Наука» в каждой книге много пояснительных отсылок. В этой книге есть небольшой словарь устаревших слов, явно недостаточный. Т.е. «углан», например - это (согласно словарю) «парень», «мальчик». Это слово употребляется в тексте достаточно много раз, а в словаре, который дан, в этой книге его нет. Заглядывая в словарь уже по поводу слова «банник», обнаруживается, что хлеб с крупной солью любил, оказывается, не только домовой, но и банник. А в этой книге банников не задабривают, только просят разрешения попариться и помыться («напрашиваются») банного духа. Про огненную собаку, выскакивающую из банного угла, я читала в первый раз. Из той же статьи про банника сказано, что банная хозяйка в женском обличье может принять облик кошки. Интересно, что в статье сказано про банные гадания, а вот в книге Сказок, составителем которой является Константин Шумов, про это ничего нет. Чтобы разобраться в этой книге, нужно разделить её на составляющие, а это, как я полагаю, противоречит задаче составителя, который хотел собрать всё воедино и передать общую картину происходящего.

Время действия. Здесь спорно. В повествовании есть фраза «Так, почитай, и сбылось, хотя и за полвека предсказано было» (это там, где про полотнища в небе). Если от событий Октября 1917 отнять 50 лет, то получим время действия - это несколько лет после отмены крепостного права. А ещё в тексте есть фраза: «А тут девки-студентки к ним приходят». Так к какому времени относится повествование? Так речь у нас про какое время - вторую половину XIX или XX века? В двадцатом веке уже жили мои бабушки и дедушки. Про обычаи с банниками и домовыми мне от них ничего не известно. Про баню я помню только, что меня предупреждали, что можно угореть, если туда пойти сразу после растопки. Про русскую печь - о том, что в ней варили, пекли. Стирали мои бабушки уже в жестяных тазиках (маленькие вещи), большие вещи (постельное белье, например) носили на стирать на речку. В этой книге сказано, что в русской печи помимо приготовления пищи стирали и даже когда-то мылись? Может быть, это и есть один из упомянутых в послесловии обычаев?

Когда я думала, какие же впечатления на меня оказала эта книга, то обнаружила, что в этой книге сравнительно мало о самой деревне. Я читала книгу Радия Погодина «Что у Сеньки было», действие которой происходило в деревне. Чувствуется атмосфера, что ты там находишься. Наверное, это от обилия живности, бегающей по улицам - гусей, кур, коров и (или) от обилия деталей, которые замечает ребенок, который приехал в деревню впервые и ему интересно. В книге сказок Шумова акцент сделан на другое. Здесь очень мало о связи людей с природой. А ведь лес - это не один только леший. С лесом наверняка были связаны какие-то обычаи, помимо тех, что нужно было поменять лапти, переодев их с одной стороны на другую и вывернуть одежду наизнанку. Да и леший не только мог вредить - я полагаю, мог и награждать. Другой акцент книги - это телесное. Читать про роды в бане, «стан крепкий, бедра белые, грудью не одного ребеночка выкормит» и прочее - это, наверное, для людей, которые уже перешагнули порог своего совершеннолетия. Т.е. это уже взрослые сказки. Взрослели, кстати, в описанные в книге времена (какими бы они не были) рано, например, мужчина «двадцати с гаком» лет считался «степенным солидным мужиком».

Сказ сей бает о бисях проклятущих, кои, смяргать не поспеешь, пакость каку сотворять.
О тех временах, коли угланы на печке бока отлёживали, а в ночь рождественскую шуликуны рогатые по сёлам невинные души искали (в городах, тогда уже таковых не имелось, хоть днём с огнём ищи, Диоген не даст соврать)
Мужики в ту пору литовки точили и в полях ими жито косили, а вечерами угланов своих уму разуму учили, батогов не жалея.
Жил в ту пору молодец созлый, не смотри, что гунявый на волось, всё-то в руках его спорилось, оттого и созлым звали.
чинил он однажды голбец в избе, а из подпола голова рогатая выглядывает, ни дать ни взять козёл, да больно взгляд у него осмысленный и огоньки в глазах колготятся.
И молвит это чудо чудное, диво дивное нечеловеческим голосом: Порфирий, (парня-то Порфирием звали) хошь богатым стать и бабу свою с угланами на ноги поднять?
Кто ж не хочет - отвечает Порфирий, да где ж это видано, чтобы мужик крестьянский при деньгах был?
А приходи к полуночи в баню старую, что у леса стоит, тайну тебе открою, век нужды знать не будешь.
Ну, подумал Порфирий немного, и говорит: Приду, чудище волосатое. Наш мужик не робкого десятка, чертей и банников не боится. Сказал так, а голова уж в подпол спряталась и поминай как звали, сколько ни лазил туда мужичонка, пусто в подполе, аки в голове иной девки.
Настала, значит, полночь, а дело на Ивана Купалу было, парни перед девками веселком ходють, да через костёр прыгают, потомством своим будущим рискуя.
А девки-то на селе баскущие, блазнят своими прелестями, и зовут в копешках поваляться или на кошевках отцовских, битюки-то к этому часу выпряжены.
Никто и ухом не повёл, что там Порфирий у бани старой делает, в самое бисовское время.
А тот, хоть и струхнул маленько, но к бане отправился, ружьишко своё старое захватив из дому и крест нательный в карман сунув.
И, значится, в щель замочную заглядывает, а супротив двери, прямо в предбаннике, картина нюшная висит, непотребства банниковы изображающая.

Непотребство первое 18+

свернуть

Зажмурился Порфирий, при виде-то непотребства и бочком в баньку протиснулся, а там нет никого. Обманул чёрт лысый, - подумалось в сердцах парню, как вдруг услыхал он шум, прямо из мыльной.
Ещё в парильню не вошёл, а уже семь потов с него сошло, вот тебе и не из робкого десятка.
Смотрит, а на столе штоф стоит. Может варнаки здесь хоронятся от властей или кержаки опосля игрищ своих тешатся, - думает Порфирий. Однакож хлебнуть пару раз не побрезговал и, набравшись до храбрости, вошёл в парильню. А там баба стонет и тоже с рожками, будто мужик ей неверный в мужья попался.
Ну, Порфирий, не будь дураком, достаёт из-под полы ружьё и целит в бабу рогатую, а та, как бросится на него, да как обымет окрест поясу.

Непотребство второе 16+

свернуть

И чувствует Порфирий, что твердеет нутро его, от страху вестимо, ноги мякнут, а нутро твердеет. Встал, как вкопанный и не знает, что делать.
И словно осенило его благим знамением, засунул руку в штаны и достал из них... крест на гайтану прилаженый, и сунул его в рот бабе этой.
А та, видать, к такому предмету во рту непривычная. И минуты не прошло, как растворилась баба адская, а крестик серебряный на полу лежать остался. И стоит наш Порфирий один в бане, аки перст Божий, который на картине известной к человеку сотворённому тянется.
Но вдруг, что такое, вержится ему знакомец его голбцовый, что в подполе сгинул. И откуль только взялся, чёрт его знает. Да в понитке расшитом, будто на праздник собрался. Подошёл неторопко к Порфирию и молвит:
Исполать тебе, добрый молодец, избавил ты меня от чертовки этой, что шагу мне ступить не давала, а сама в бане сидела и всем, кто заглянет, поначалу глаза замыливала, а потом блазнила, баской девой ряжась. А рога какие приладила, грехотворка хвостатая. Своих рогов мало, всё другим норовит их наставить.
И протягивает Порфирию пестерь - короб по-нашему. А внутри камешки плоские напластались, никак златом бись одарил, - думает Порфирий и кланяется в благодарность.
Сам не помнит, как дома оказался, только и там непотребства творятся: В избе чудище двуголовое в дуду дудит,

Непотребство третье 14+

свернуть

жена его - Манька, чурку в колыбели байкает, сучки его голубит и сама вослед колыбели качается. Не выдержал тут Порфирий, второй раз за день достал он крестик свой нательный и рубаху шиворот-навыворот надел, чтобы мороки ему не вержились, а сгинули куда подальше. И верно. Чудище поганое пропало, как не бывало его, чурка в сына ихнего - Ваньку оборотился, а Маня, будто ото сна опамятовалась, трёт глаза и на мужа глядит в удивлении.
А Порфирий говорит ей: Ну, Манька! Кончились наши с тобой беды, заживём теперь, что твой барин, ни в чём себе отказывать не будем. И ставит перед женой пестерь с золотом, бисом даденый. Что у тебя там? - жена спрашивает. А ты гляди, гляди, - отвечает Порфирий и распахивает короб, а там дерьма коровьего куча и вонькое такое, хоть из избы беги. Плюнул Порфирий в сердцах, и выкинул это дело в окно, пусть соседи нюхают. А сам взял на руки Ваньку, приголубил Маньку и зарёкся с той поры с бисами рогатыми якшаться, пусть те хоть клевер четырёхлистный сулят.
Он уж на их посулы не поведётся боле, благо, в этот раз лишь дерьмом обошлось.

Это всё присказка была, а сказки вам Василий Тихов поведает, извольте прочесть, коли духу хватит.

Снова с вами рецензия, рожденная в игре “Долгая прогулка”, и если вы - тот счастливчик, который сможет связать две рецензии на две непохожие книги вместе, то вы обязаны получить приз - автомобиль! Если серьезно, то бонусный апрель в игре преподнес мне “Дабл-Бокс” про революционный и постреволюционный Иран и про русские обряды, поверья и легенды. Хоть книги и разные по сути, но их объединяет одно - отсутствие ясной и понятной структуры повествования. А для человека, страдающего перфекционизмом и требующего более структурного подхода к подобной литературе, это личная боль.

Я очень люблю фольклор, ведь с помощью него можно больше узнать о развитии человеческой мысли, об истории культуры. Именно сказки, легенды, фантазии позволяют нам увидеть мир глазами людей прошлого. Причем это не сухие, порой выдуманные факты, написанные с целью рассказать потомкам о настоящем, а живая история, с неприкрытыми заботами и переживаниями.

Древние сказки и мифы очень часто не настолько привлекательны, как романтизирует нам тот же Дисней, - в человеческой голове всегда столько живностей: от кукух до тараканов, что сказки просто обязаны быть странными и даже отталкивающими. Однако в этом и прелесть познавать прошлое через такие источники, без излишней обработки и цензуры (чем все еще страдает наша современность, к сожалению, несмотря на положительный сдвиг к принятию иного).

В общем, фольклор - это прекрасно; люди, которые собирают былины, - большие молодцы, и их должно быть больше в нашем мире, но как и у любой хорошей идеи, важно её исполнение. И вот тут мне стало немного обидно за русский фольклор в этой книге. Я вижу ясно, что автор отлично разбирается в этой теме, много знает, но даже он сам в примечаниях отмечает, что в связи с тем, что собранный им материал очень разрознен, а также по причине того, что фольклор передавался из уста в уста в форме бесед за огнем, то и строгой структуры в сказках и рассказах - нет. Мне попадалась похожая книга про фольклор Афганистана, так и там была проблема с передачей историй в письменной форме - они казались читателю скучными и однообразными.

Вот и получилось, что с ростом объема произведения страдало исполнение. Более короткие рассказы запомнились мне лучше и не прыгали от темы к теме. Как только я видела “А вот было время…”, то у меня начинал немного дергаться глаз, думаю, ну вот снова будет прыжок к другой истории. Наверное, мне было бы проще читать такие истории, если бы они были разбиты на маленькие части, притчи, басни и т.д. Иначе казалось, что автор штопает носки разными нитками, и выходит такой киш-миш.

И обидно, что в памяти книга совершенно не оставила следа - лишь смерть Федюни как-то запомнилась, а остальные сказки с шумом и плясками вошли в одно ухо и вышли в другое.

Немного поработать над редакцией книги, проверить нет ли случайных "современных" фраз или выделяющихся выражений, и будет более интересная и ценная, как мне кажется книга.

Что-то не везёт мне с "ужастиками" в этом месяце. Сами по себе сказки можно сказать неплохие, есть в них что-то завлекательное. Да вся эта паранормальщина и народные верования никогда не устареет. Не что-то супер-оригинальное, но почитать можно.
Но больше всего меня разочаровала стилистика. Слишком уж всё получилось громоздким и многословным. Можно, конечно, сказать, что старинные летописи так и пишутся... Но из-за этого у меня пропадала мысль автора. Пока прочитаешь пару абзацев, успеешь забыть с чего же всё началось.
Ещё в книге немало мата. Причём он используется не всегда к месту. Словно автор пытался "грубо-матерным" языком показать уровень своих героев, их "русскость"... Не впечатляет, грубо и топорно. Не добавляет ни народного колорита, ни привлекательности истории.
Прочитать разок, под настроение можно. Вдруг у читателя вечер подростковых страшилок? Но особо интересных историй ожидать не стоит. Лично я к книге возвращаться не собираюсь.

Я с детства обожаю сказки, у моих родителей сохранились книги Сказок, которыми я зачитывалась: русские, татарские, марийский, чувашские, еврейские.. Меня поглащала атмосфера и то, что в сказках добро всегда побеждает зло. От "Страшных Сказок" я ожидала погружения в детство, только, чтоб мурашки от страха бежали. Но не сложилось, мне было совершенно не страшно, но при этом скучно до ужаса, я еле осилила эту небольшую книгу. Моя бабушка намного интереснее рассказывала деревенские байки про леших, бесов, банщиков и всякую другую нечесть. Тут же после прочтения всё забывалось и никаких эмоций прочитанное не вызывало. Отношение к родившим женщинам порождало неприятное чувство омерзения. Из всех сказок мне понравилась сказка про подмену в бане, она получилась наиболее яркая.
А вот рассказы после сказок мне приглянулись больше самих сказок, они имеют целостность сюжета. Особенно рассказ "Лапаток" меня погрузил во времена старших классов школы и студенчесива, когда мы гадали смеха ради с подружками, это было очень мило и я получила истинное наслаждение от этого рассказа, как будто встретилась со старым другом.
Ужасный минус, как я считаю, это язык книги, я понимаю, что автор специально состарил его, но пролираться, через кучу незнакомых слов было неприятно, хотя я прочитала много сказок в свое время и уж в своём запасе имею неплохой такой словарь, а тут меня постигла раздражение, что я не понимаю слов, пришлось гуглить, ну такое себе удовольствие в чтении. Рекомендовать точно книгу не буду.

Ну-с, сразу скажу, что такие сказки я не стала бы детям рассказывать, или хотя бы отцензурила для начала. Я не из тех для кого курящий волк из "Ну погоди" - это развращающий наших диточек элемент, но что-то детям знать рано. Но это тут - в городской квартире с вай-фаем и кофеваркой. А представь, что сидишь себе на завалинке с ребенком, отдыхаешь, рядом сиди твой дед, починяющий свои лапти, и начинает свой рассказ, и не как выдуманную сказку, а как происходившие в реальности события, например, с его бабкой. До цензуры ли тогда будет?

Вообще деревенский фольклор это особая вещь. Такое сложно записать, потому и повествование здесь разговорное, с архаизмами. К слову, в книге и словарь есть. Хвалю себя, большинство слов не доставили мне проблем, хотя есть парочка, которые я узнала для себя.

Все сказки и рассказы из книги якобы происходили с жителями той деревни, и все они завязаны на персонажах русского фольклора - леших, домовых, бесов и других. Это жутко интересно, но представить себе такую жизнь просто не могу. Вот забыл домовому подношение оставить, и все, на следующий день в доме полная разруха. А если в баню не напросился, то и вовсе можешь живым не выйти. Бесы и ребенка могут подменить, пока отвернешься. И многие такие моменты объясняли некоторые... ритуалы, что ли, которые и по сей день проводятся во многих домах, только уже не зная основы этого. Почему в первый жар в баню заходить нельзя, зачем котов первыми в дом пускать, да молоко домовому наливать.

Особым персонажем стал для меня Гриша. Он был чуть ли не святым. Всегда знал как избежать встречи с бесами или как их одолеть, если встреча неизбежна. Эта его уверенность порождала спокойствие. Если появлялся Гриша, то можно было не волноваться, все обязательно наладится.

Если честно, больше сказать и нечего. Описывать каждую сказку не вижу смысла. Чем-то они напомнили мне Гоголя. Интересно было узнать деревенские поверья, но как отдельная сказка мне ничего не запомнилось, скорее некоторые детали. Даже не так. Просто есть некоторые поверья, которые очень коротки сами по себе, но их сложили в одну сказку, как из кусочков паззла. И вот эти детали я запомнила, оценила, многие из них даже где-то слышала, знала, но вот как цельное произведение они у меня не срастаются.

«Мистика – это как демон одержимости: она имеет тенденцию захватывать сознание без остатка, становясь единственным объектом, который воспринимает человек.» (взято на просторах интернета)

Книга включает в себя пять сказок и два рассказа, написанных ярко, реалистично, мистично, жутко и пугающе. Учитывая, что я по сути своей человек не из пугливых, но эта книга даже меня вывела на сильные эмоции и местами вызывала чудовищный иррациональный страх, интуитивный страх, от которого перехватывает дыхание и начинается паническая атака.

В книге мы встречается со многими прекрасно знакомыми нам персонажами сказок, легенд и мифов. В этой книге нас ждут леший, ведьмы, кикиморы, банник, оборотень, упырь, домовой и многие другие.

Само повествование в книге ведётся в очень приятной манере изложения, напоминающей с одной стороны, говор деревенской глубинки.

Учитывая, что на истории наложены большие отпечатки фольклора, они выглядят очень реалистично.

В книге большое внимание уделено ритуалам, без которых просто невозможно и шагу ступить. Ибо тебя в тот же миг может подхватить нечисть и намерения будут у неё не всегда приятные и дружелюбные.

«Страшные сказки» очень специфичная книга. Я бы даже сказала, что она до жути реалистичная. Для меня как человека, верящего в мистику, многие моменты были представлены ярко, реалистично, пугающе, а от некоторых бросало в дрожь, и появлялись мурашки по телу.

Если же Вам нравятся суеверия и сказания, особенно написанные в разговорном стиле, то эта книга прекрасно подойдёт Вам и поможет скрасить череду серых будней.

Вне контекста.
Не заглянув в аннотацию и чужие отзывы, я решила, что книга аутентичная и я читаю настоящие деревенские байки (очень естественно отредактированные, скорее всего, молодым родственником рассказчика - этнографом, фольклористом или филологом). Удачное изложение, сочетающее этнографию с занимательностью. Есть вполне современный саспенс, напряжение в сюжетах, неожиданные повороты, откровенные и жутковатые эпизоды 18+, особенно гармоничен рассказ "Лопаток" - по нему получился бы прекрасный и / или угарный сельский хоррор.

Приятно было чувствовать себя умной, вылавливая знакомую по многим сухим культурологическим статьям информацию в естественной среде обитания. Сакральные и профанные локусы: свое пространство дома vs чужое пространство бани vs пограничное, переходное пространство порога. Есть в доме более и менее безопасные локации: красный угол с иконами, печь-матушка vs пространство под окнами, у порога, под полом. Баня, двор - территории относительно враждебные. Лес, река - однозначно враждебные.

Нечисть делится подобным образом. "Домашняя" относится к людям амбивалентно. Домовик вряд ли сможет спокойно гулять под образами, его место в относительно чужом локусе подвала "голбца", также амбивалентном, потому что при определенных манипуляциях из него может открыться путь в совершенно опасное хтоническое пространство потустороннего мира (что делает девушка во время гадания).

Как вообще работает магическое мышление: ты мне - я тебе. Домовик может помочь, но по какой-то причине (болезнь, обида) может и вредить. Лесовик в принципе настроен враждебно, но по какому-то поводу (задабривание, угощение, ворожба) может вдруг помочь.

Отдельно, параллельно с обычным деревенским язычеством проходит "христианская нечисть" - вот кем стали Божия Матерь и Николай Угодник, введенные в пантеон языческого мира. Они как бы положительные, могут спасти от злых духов леса или реки, но они настолько положительны, что простому грешному человеку от их "блеска" и "святости" может стать не лучше, а хуже (вспоминается белорусская народная песня "в нашем раю да жить весело, жить весело, да только некому"). Коренное отличие народно-языческих "святых" от тех, что в христианскос вероучении, опять-таки в магическом мышлении: совершить некий набор действий важнее, чем проявить движение сердца - так Богородица наказывает за работу в субботу, но не наказывает за убийство младенца (впрочем, в этом ненаказании раскрывается и ее милосердие - она ​​"сама баба" и понимает женские беды). (То же касается и действий "поставить свечку / освятить кулич" в наши дни - или уж "въезжать" в то, чему учит церковь, или уж ставить блюдечко с молоком домовику, магические операции с христианскими артефактами бессмысленны и вредны и с точки зрения христианства, и с точки зрения язычества - лучше не лезть на "чужую территорию".)

Есть и привычные, бытовые действия, привлекающие и провоцирующие нечисть. Старательному хозяину и домовые помогают. Действия, связанные с переходом в другие статусы, на другие пространства, требуют особого внимания: свадьба (из своего пространства в чужое, изменение статуса из девушки в женщину - маленькая смерть), роды (из небытия в жизнь), смерть (из жизни в состоянии нежити). Приведение новой души из потустороннего мира в наш мир - это встреча двух миров, поэтому в чистом доме нет места такому акту - для родов лучше всего подходит пограничное расположение бани (собственно, это просто удобно, логично и гигиенично, вообще, многие ритуальные вещи можно интерпретировать как простое удобство и уместность). Понятно, что на перекрестье хтони и яви нечисть старается подстеречь и утащить новую беззащитную душу, поэтому роженица должна совершать множество обрядов, иметь сопровождающую повитуху, знакомую с представителями всех "заинтересованных сторон", и крайне желательно не выпускать новорожденного ребенка из рук (а кто бы спорил, что это важно).

Достоверности байкам прибавляют редкие упоминания о жизни рассказчика, реалиях двадцатого века: "командирские сборы", "музей", "фершал" (фельдшер).

Так и существуют по соседству с нечистью сельские жители. Не забудь поздороваться с лесовиком, помни, кого чем угостить, кого как не обидеть. И в церковь сходи, и дверь в хтонь венчальной свечой открой.

В литературном контексте.
Через некоторое время я посмотрела на страницу книги и поняла, что обманулась стилизацией. И многие плюсы этой книги превратились в могильные крестики...

Если уж знаешь, что перед тобой подделка, то сразу замечаешь нестыковки, перекосы, негармоничность текста. Стало заметно, что усложненность языка и насыщенность диалектизмами неравномерны. Автор не поскупился на них в начале, но подзабыл о них во второй половине книги (кроме некоторых постоянных - углан, голбец). Построение сюжетов и не аутентичное (слишком гладкое для фольклора), и не совсем современное (недостаточно гладкое для литературного авторского текста). Стало понятно, что некоторые эпизоды не случайно перекликаются с гоголевскими, а вдохновлены ими.

Это стало главной претензией - попытка усидеть на двух стульях. Если перед нами древняя вещь, то мы отдадим предпочтение оригиналу, а не поздней копии. Стилизация не может быть интереснее, удивительнее, чем аутентика. Пока читала, пожалела, что эти жутенькие эпизоды не перенесены в наше время, хотя бы в конец ХХ века. С другой стороны, стало ясно, почему ссылки на якобы артефакты времени редки и тусклы - это не актуальные для автора книги реалии, он их не пережил, как и не привнес реалий своих дней. Конфликт нечисти с комиссарами и продразверсткой, лесовики и банники во времена гражданской войны, репрессий 1930-х, коллективизации, военных событий, послевоенной урбанизации... всё это было бы максимально интересно. Но герои зависли вне времени с анахронизмами первой четверти 20 века.

Эта вневременность гарантирует неправдоподобность. С одной стороны, мифологическому времени свойственна цикличность (закольцованная смена сезонов), а не линейность. Но фольклорная цикличность нарушается линейным движением поколений - перед нами фактически одна семья и их соседи, смена их поколений - и артефактов эпохи при отсутствии истории (как history, а не story).

В контексте времени.
А потом я посмотрела на дату создания сказок - начало 1990-х - и поняла, что книга - настоящее детище своего времени. Времени удивиться и восхититься, открыть для себя подзабытое и переосмыслить прошлое наследие. Времени вернуться к аутентике и попытаться ее усвоить и актуализировать. Времени, когда внезапно стало можно писать откровенно, ярко, эротично и жутко. Времени сильного интереса к мистике, колдовству, религии. Книга возникла именно тогда, когда могла, и именно такой, какой должна была.
______________
______________
Па-беларуску...

Тутака...

Першае ўспрыманне.
Не зазірнуўшы ў анатацыю і чужыя рэцэнзіі, думала, што кніга - аўтэнтычная, я чытаю рэальныя запісы (натуральна апрацаваныя, хутчэй за ўсё, маладым сваяком - этнографам, фалькларыстам ці філолагам) аповедаў дзеда ці сваяка. Удалы выклад, які трапна спалучае этнаграфію з займальнасцю. Ёсць саспенс, які праймае сучасніка, напружанне ў сюжэтах, сапраўды чытаецца з цікавасцю "што будзе далей", прысутнічаюць нечаканыя павароты і нязвыклыя эпізоды 18+, асабліва ў апавяданні "Лапаток" - вось па чым можна здымаць чадны вясковы хорар.

Прыемна было лавіць знаёмыя з мноства сухіх культуралагічных артыкулаў звесткі ў натуральных умовах бытавання. Сакральныя і прафанныя локусы: свая прастора хаты vs чужая прастора лазні vs памежная, пераходная прастора парога. У хаце таксама ёсць больш і менш бяспечныя месцы: чырвоны кут з абразамі, печ-матухна vs зона пад вокнамі, каля парога, падпол. Лазня, двор - тэрыторыі адносна варожыя. Лес, рака - дакладна варожыя.

Падобным чынам дзеляцца і нячысцікі. "Хатнія" амбівалентныя да людзей. Дамавы наўрад ці можа шпацыраваць пад абразамі, ягоная месца ў адносна небяспечнай лакацыі падполу "голбца", амбівалентнага, бо з яго пры пэўных маніпуляцыях можа адкрыцца шлях у цалкам небяспечную хтанічную прастору тагасвецця (што робіць дзяўчына пры варажбе).

Як увогуле працуе магічнае мысленне: ты мне - я табе. Дамавік можа дапамагаць, але можа з нейкай прычыны (хваробы, крыўды) пачаць шкодзіць. Лесавік прынцыпова варожы, але з нейкай прычыны (задобрывання, пачастунку, варажбы) можа раптам дапамагчы.

Асобна, паралельна рэальнаму свету праходзяць "хрысціянскія нячысцікі" - менавіта такімі становяцца ўведзеныя ў пантэон паганскага свету Маці Божая, Мікола Угоднік. Яны як бы станоўчыя, могуць уратаваць ад нячысцікаў лесу ці ракі, але яны настолькі станоўчыя, што простаму грэшнаму чалавеку ад іх "бляску" і "святасці" можа стаць не лепш, а горш (характэрная беларуская народная песня "ой а у нашым у раі ды жыць весела, жыць весела, ды толькі некаму"). І прынцыповае адрозненне народна-паганскіх "святых" ад хрысціянскага веравучэння - зноў жа магічнае мысленне: выканаць пэўны набор дзеянняў больш важна, чым выявіць рух сэрца - так Маці Божая карае за працу ў суботу, але не карае за смерць немаўляці (зрэшты ў гэтым некаранні выяўляецца яе міласэрнасць - яна "сама жанчына" разумее жаночыя беды). (І так, адзначу, пастаноўка свечак ды асвячэнне ежы многімі сучаснымі паганцахрысціянамі мае мала агульнага з евангельскім вучэннем, то-бок даволі бессэнсоўная рэч: калі ўжо хто заходзіць на тэрыторыю пэўнай рэлігіі, то варта вывучыць, чаго чакае менавіта гэтая рэлігія, а калі жыць па традыцыях дзядоў, то больш карыснай бачыцца міска з малаком для дамавіка - ні ў аднаго сучаснага неапаганца не бачыла, хоць з парачкай была знаёмая.)

Ёсць і звыклыя дзеянні, якія вабяць і правакуюць нячысцікаў. Увішнаму гаспадару і нячысцікі дапамагаюць. Асаблівай увагі патрабуюць дзеі, звязаныя з пераходам у іншыя статусы, на іншыя тэрыторыі, як сватанне (з сваёй прасторы ў чужую, змена статусу з дзеўкі ў жанчыну - маленькая смерць), роды (наўпрост ад нежыцця прывод у жыццё), смерць (з жывога ў стан нежыцця). Прывядзенне з тагасвецце ў наш свет новай душы - сустрэча двух светаў, значыць, у чыстай хаце такой дзеі не месца - найлепш тут пасуе памежная лакацыя лазні (насамрэч гэта і лагічна-гігіенічна, увогуле вельмі многае абрадавае можна ператлумачыць простай зручнасцю і дарэчнасцю). Ясна, што на скрыжаванні хтоні і яві нячысцікам раздолле, каб новую безабаронную душу запаланіць. Таму парадзіха мусіць выконваць мноства абрадаў, мець суправаджальніцу бабку, якая знаецца з прадстаўнікамі ўсіх зацікаўленых бакоў, і вельмі пажадана не выпускаць нованароджанае дзіця з рук (а хто аспрэчыць, што гэта важна).

Добра дадаюць аўтэнтычнасці байкам рэдкія адсылкі да часу жыцця апавядальніка: "муж-то у ней в ту пору на сборах был командирских", музей (у які звезлі карункавую разьбу), "фершал" (фельчар).

Вось так і круцяцца бедныя вяскоўцы. Задобры таго, не забудзься павітацца з гэтым, памятай, каго чым карміць, каму чым не пакрыўдзіць. У цэркву збірайся, але вянчальнай свячой акно ў тагасвецце адкрывай.

Другое ўспрыманне.
Але неўзабаве я зазірнула на старонку кнігі і зразумела, што перада мной падробка, стылізацыя. І многія плюсікі гэтай кнігі ператварыліся ў могілкавыя крыжыкі...

Стала заўважна, што ўскладненне мовы і насычэнне дыялектызмамі нераўнамернае. Аўтар ладна сыпнуў іх напачатку, але стаў забывацца пра іх у другой палове кнігі (акрамя асобных сталых - углан, голбец). Пабудова сюжэтаў усё ж і не аўтэнтычная (надта гладкая), і не да канца сучасная (гладкая не дастаткова). Моцна натхнёная славутым Гогалем.

Менавіта гэта і стала асноўнай прэтэнзіяй - спроба ўседзець на двух крэслах. Калі перад намі рэч старадаўняя, то мы аддамо перавагу арыгіналу, а не позняй копіі. Стылізацыя не можа быць больш цікавай, здзіўляльнай, шакавальнай за аўтэнтыку. У час чытання я шкадавала, што вось такія жудзенькія эпізоды не перанесеныя ў наш час, прынамсі ў канец дваццатага стагоддзя. З іншага боку, стала зразумелым, чаму адсылкі да часу нібыта запісаў рэдкія і цьмяныя - гэта не актуальныя для аўтара кнігі рэаліі, ён не застаў іх і не ўвёў рэаліі сваіх дзён. Канфлікт нячысцікаў з камісарамі і харчразвёрсткай, у час грамадзянскай вайны, рэпрэсіяй 1930-х, калектывізацыі, ваенных падзей, постваеннай урбанізацыяй... гэта ўсё было б максімальна цікава. Але героі завіслі па-за часам і ўсё ж з рэдкімі артэфактамі другой чвэрці 20 стагоддзя. Не гарманічна.

Гэтая пазачасавасць дае асноўную непраўдападобнасць. З аднаго боку, міфалагічнаму часу ўласцівая менавіта цыклічнасць (змена сезонаў), а не лінейнасць. Але цыклічнасць парушаецца лінейным рухам пакаленняў і артэфактамі эпохі пры адсутнасці гісторыі (як history, а не story).

Трэцяе ўспрыманне.
А потым я паглядзела на дату стварэння казак - пачатак 1990-х - і зразумела, што кніга - праўдзівае дзіця свайго часу. Часу адкрыцця забытага і пераасэнсавання мінулага. З аўтэнтыкай і спробай яе асвойвання і актуалізацыі. З раптам дазволенымі эратычнымі сцэнамі, моцнай цікавасцю да містыкі, знахарства, рэлігій. Яна ўзнікла тады, калі толькі і магла, і менавіта такая, якая мусіла.

Это такая мура, что на нее даже ничего не хочется писать. Слушала ее в механической озвучке, так как прочитать глазами это не представляется возможным.
Название в принципе говорит само за себя - в этой книге собраны страшные сказки, которые рассказывает один (не не всегда) из участников произошедшего.
Эти сказки остались для меня непонятным бредом - в них рассказывается о том, как женщины ходили рожать в баню и у них воровали детей, подменяя их поленом. Или о том, как немного отвлекшись, можно было в той же бане перестать быть тем, кто ты есть. Это какие-то стародавние легенды, возможно, но мне ни о чем они не рассказали. Читать было неинтересно, один только рассказ вызвал хоть какой-то малейший интерес - "Лапоток".
В некоторые моменты при чтении у меня возникала мысль, что я уже где-то это читала, и вспомнив, я поняла, что это было у Гоголя. Вероятно, что автор хотел приобщиться к прекрасному, но ему слишком далеко до великого автора.

Не дайте названию себя обмануть: сказки здесь, скорее, нудные, чем страшные. Разве что последний рассказ можно назвать страшным, но пугает он в большей степени озлобленностью, невежеством и жестокостью людей, чем мистическими происшествиями.
Я люблю мифологию, мне нравится истории, в которых различные фольклорные существа вплетены в повествование как ее реальные участники. Но в этом сборнике описаны времена, когда православие уже стало привычной частью жизни и слилось с языческими традициями и сюжетами. И для меня это напрочь убивает все очарование (своеобразное, конечно, но что-то притягивающее в этом достаточно суровом объяснении устройства мира есть) древнеславянского язычества. По сути жители деревень, чьи сказания здесь описываются, просто добавили в контекст своих языческих верований ещё и христианского бога и все то, что слышали от священников в церки. Здесь Бог, Мария, Иисус и прочие предстают довольно мелочными, очень похожими на людей с их маленькими обидами, местью, придирками. И прежние языческие существа, объясняющие различные явления природы, изменения в благополучии, здоровье и быту человека, занимают главенствующую роль в жизни деревенского жителя. Собственно сказки-то по большей части посвященны именно взаимодействию героев с этими существами: домовыми, банниками, лешими. Но также и чертями и даже Сатаной, которые прекрасно вписываются в компанию опасных существ, которые при определенных условиях могут и пользу приносить, но чаще всего являются источником проблем. Человек, живущий в мире этих мифологических персонажей, должен знать и соблюдать множество правил, ритуалов, традиций, чтобы не стать жертвой зловредных духов, чертей, сглазов и прочего. Стоит поддаться соблазну, свернуть не туда, забыть сделать важный ритуал, и тебя ждут неприятности, вплоть до потери жизни. При этом есть люди, владеющие ведовством или, возможно, просто глубоко знающие и понимающие традиции, способные тебе помочь, даже тогда, когда ты уже оступился. Собственно поэтому большая часть сказаний в сборнике заканчивается хорошо. Сюжеты могут отличаться и по тематике, и по персонажам и по способам решения проблем, однако во всех них сохраняется идея взаимодействия с мифологическим миром, а также возникающие из-за этого проблемы, которые герой благодаря помощи знающих людей и иногда своей находчивости, ловкости или чистому сердцу разрешает.
Я представляю, что эти сюжеты, передающиеся из уст в уста, из поколения в поколения, вероятно, различающиеся от деревни к деревне и даже от семьи к семье, могли представляться страшными детям и подросткам, которых таким образом обучали правилам взаимодействия с окружающим миром и населяющими его существами, одновременно развлекая. Я могу представить, как юные слушатели затем проверяют эти сказания. Не просят разрешения у банника или лешего, оставляют домовому не то, что нужно, пробуют проводить разные запрещенные ритуалы, как это делает героиня одного из рассказов. Интересно, что они получали в результате? Какие детали добавляли в эти сказания, уже от своего лица, из опыта своего взаимодействия с мифическими существами и последствий этого взаимодействия? Насколько массово люди верили в этих существ (даже сейчас многие продолжают верить в домовых)? Насколько церковь пыталась эту веру искоренить? Автор не обещает нам этнографических исследований, только сказок (которые оказались и не страшные вовсе), и так уж получилось, что сами сказки, не вызвав у меня особого интереса во время прочтения, возбудили множество вопросов, ответы на которые, вероятно, нужно искать в этнографических исследованиях.
Что восхищает меня в любых мифологиях – это люди, их придумывающие и передающие другим людям. Как потрясающи человеческая психика, мышление, воображение – кажется, мы способны объяснить что угодно, придумать любую концепцию, чтобы только мир вокруг нас перестал быть таким неопределенно-непонятным. Вот чего человек не выносит и с чем борется все свое существование. И сказки – своего рода константа, то, что делает мир более устойчивым, понятным. В конце концов когда-то это был один из немногих источников знаний о мире для человека. Читая этот сборник, думаешь о том, как хорошо, что теперь наши возможности гораздо шире, и одновременно, как, наверное, был стабилен и понятен этот мир, в котором все было однозначно и всему находилось объяснение. Соблюдай правила, и все будет хорошо. И страшной сказки с тобой не случится.

Настоящее имя Василия Тихова - Константин. А фамилия -Шумов. Что мне показалось очень забавным. Он филолог. И родился в Перми. И жил потом тоже в Перми. А Пермь это примерно 350 км от
места где живу я. В Перми живет мой дядя. Он любит Пермь, а я не то, чтобы сильно. Но дело тут не в Перми и не в моем дяде. Я много пишу не в тему, когда не очень понимаю, что писать по теме.

Так вот. Речь у нас идет о "Страшных сказках", которые написал Василий, который на самом деле Константин. И которые поведал дед Егор. Главный рассказчик сборника. Дед Егор крестьянин. Из Чердынского уезда. А что мы знаем про Чердынь? Это один из древнейших городов Урала(Чердынь мне нравится больше Перми).

Я сборник прочитала. И ничего нового для себя не открыла. Все эти "страшные сказки" -моя повседневная жизнь. Не то, чтобы я хворостинкой чертей по огороду гоняю. И не ставлю на человеческие ноги подков. Но я росла в семье староверов. И все обряды и задабривания нечисти впитала с "молоком матери", хотя больше, конечно, с рассказами бабушки. Все, что преподносит нам Тихов как сказку, в детстве было для меня не выдумкой. И домовые меня душили, потому что я случайно разливала блюдечко с молоком, которое бабушка для них ставила. И банник мне спину царапал, потому что крестик не сняла перед тем как в баню войти. И в лесу я терялась, потому что забывала футболку на изнаночную сторону переодеть. И за все это я очень люблю свое детство. Я росла с огромной "магической поддержкой" за плечами. Если оставишь Дедушке Лешему на пеньке корочку хлеба, то обязательно найдешь полянку полную земляники. Если с уважением относишься к хозяину дома -домовому, то всегда легко находишь потерянную вещь. Банника не любила только и Полудницу. Когда начала одна в баню ходить, то постоянно боялась Банника в отражении увидеть. Но хозяин бани это не самое страшное. Самое страшное это конечно же черти. Поэтому нужно успевать до полуночи в баню сходить. После полуночи и до петухов время чертей. Они танцуют в твоей бане и в карты играют. Один раз я загулялась и поздно сходила. На утро от бабушки "огребла" по полной. Получила заряд бодрости после обливания святой водой. И язык еще долго заплетался от молитв.

В сказках у Тихова черти играют не последнюю роль. Именно с ними приходится бороться героям за чистоту своей души.

И благодаря сборнику Тихова, я будто снова вернулась в детство. Читала, что рассказывал дед Егор и сравнивала со своей памятью. Автором была проделана немаленькая работа. Сказки выглядят достоверно, благодаря его изучению местного фольклора. И мне было приятно осознавать, что я тоже часть этого. Конечно с возрастом ты перестаешь верить в бабушкины истории, но это не мешает мне пересказывать их и вспоминать. Некоторые обряды помнишь и по сей день. И иногда прибегаешь к их помощи. Бывает помогает, но чаще всего нет. Когда ты взрослый ты надеешься в большей степени на себя, а не на что-то из вне. Хотя иногда и хочется чуда.

Я приготовилась бояться.
Так-то меня очень просто испугать, у Кинга с сыновьями отлично получается, а уж у японских режиссеров и подавно, даже их американские ремейки меня могут напугать. А тут страшные сказки. Взяла книгу весенним солнечным днем, а закрыла через день поздней ночью. И не то чтобы оторваться не могла от книги, но так как объем у нее небольшой хотелось отделаться от нее побыстрее.

Ну во-первых, книга совершенно не страшная, несмотря на то, что присутствует в каждой «былички» нечистая сила, пытающаяся погубить невинные души. Получился такой сборник мракобесия, стилизованный под русский фольклор. И может быть если вы углан несмышленый, то вам и будет страшновато, но и то сомневаюсь.

Во-вторых, «сказки» в названии могут ввести в заблуждение, я подумала, что сказки же скорее всего для детей, пусть даже страшные. Но я бы не хотела, чтобы мой ребенок читал такую книгу. И вроде бы прям «такооооого» ничего нет, но вот выбор автором слов вызывал у меня отвращение. Например, недавно родивших женщин в книге называют сырыми. И вроде бы не ругательство, но меня прям передергивает. Или вот еще пример «обрюхатила не ко времени», как будто муж у нее не при делах, а женщина специально забеременела в это время. И выбор слов и такое отношение к женщинам мне совершенно не импонирует. В целом, автор много использует просторечных выражений, а также устаревших и региональных. Например, углан из прошлого абзаца — это подросток, как раз одно из первых слов, которые я еще гуглила, потом гуглить надоело, да и можно было догадаться по смыслу. Кстати, в конце был словарик, но туда попали далеко не все слова.

В-третьих, множество отступлений. Книга написала как монолог рассказчика, он начинает одну историю «вот было у нас как-то», а дальше история обрастает дополнительными. Если речь идет о бане, то вспомнится как было раньше, как при авторе, «а вот еще в соседней деревне говорят было». Также и со встречей с нечистой силой, если автор рассказывает о своей встрече с лешим, то припомнит и все другие случаи. Каждая сказка получается многосоставная и как будто бесконечная.

Помимо сказок в сборник входят и два рассказа. Первый рассказ «Лапоток» мне понравился больше всего в книге. Здесь не было длинных отступлений, а сюжет был даже трогательным. Это история про домового и неразумную дивчину, которая хотела приворожить себе суженого. Да и второй рассказ тоже, как по мне, намного лучше сказок, потому что вызывают эмоции, кроме раздражения. В них героям сопереживаешь, сочувствуешь, негодуешь и радуешься или удивляешься. Такие живые эмоции намного важнее, чем попытки нагнать страху бисями.

В целом, опыт чтения был любопытный, но повторять не советую, «трюки выполнены профессионалами»

Мне кажется страшным это было лет 400 назад. Да и сказками это очень сложно назвать…. Что-то дикое и бредовое. Может виной тому – городская современная жизнь. Ну не вызывает у меня страха лешиха, адова баня, биси, мертвецы, чертистые мужики с чертями – именно в той интерпретации, что дана здесь! Первая мысль – Боже, что творится в голове автора?! Вот его жизнь потрепала. Сложилось впечатление, что автор делится своим наболевшим, выговаривает свои страхи и ужасы, чтобы самому легче стало! А может наоборот – в своё время его запирали в скрипящей бане, в которой тут треснет что-то, там щёлкнет и как его дед/прадед давай страху нагонять, что это бесы идут! И прочая чепуха. Может просто мы это всё читаем не в той атмосфере? Чтобы прочувствовать – нам надо уйти туда, где нет связи с миром, никакой, где жители – с оргомными круглыми глазами, взлохмоченные, один говорит тихо вкратце, другой слишком безумно-эмоционально, и баня! Вокруг которой кресты расставлены, символы нарисованы, дверь сама собой открывается, скрипя так, что звук в мозгу звучит, детский плач, собачий вой и баба на сносях. И дед колдун (он обязательно нам представится, чтобы мы понимали с кем имеем дело), рассказывающий нам, показывая на каждого жителя: эта ребенка потеряла, бесы унесли, этот с лешихой развлекаться ходил, этот сына лешему отдал. И в завершении всего мы бы увидели какого-нибудь обезумевшего жителя, который с диким криком пытается эту баню проклятую сжечь/разрубить/снести, а она скрипит и ничего ей не делается и беззубая бабка-повитуха не вдалеке сидит и заливается безумным смехом, который с каждым разом всё громче и громче становится!

А так – бред полный :)