Литература 20 века — цитаты из книг

— А как же развитие науки? — Наука развивается своим чередом. Технический прогресс не остановить. Но я-то говорю об условиях душевного здоровья рода человеческого. Ему требуются загадки, а не разгадки.

Он требовал от нее всю ее жизнь так запросто, словно приглашал на танец. И она обещала отдать ему всю свою жизнь так просто, словно говорила «привет» или «до свидания».

Они впервые в жизни столкнулись с неумолимой женской логикой, которая сокрушает все доводы, даже если сама не выдерживает никакой критики, и особенно если женщина заведомо не права.

Со спокойным сердцем я раскладываю на кровати мягкие бледно-сиреневые ноги, отсеченные ниже колен, сажусь в кресло и почти весело начинаю высвобождать черные шейки брючных пуговиц из ременных петелек подтяжек.

Может, кто другой. А тебя обманули, что ты. А ежели ты — пошто ты тогда с Петрухой со своим не можешь сладить? Пошто не живешь как охота, а по чужой указке ходишь? Пошто всю жисть маешься? Нет, Катерина, я про себя, прости господи, не возьмусь сказать, что это я жила... Сильно много со мной не сходится...

Что же это за мир, в котором не найдется хотя бы одного человека, к которому можно обратиться в опасности?

— А на что нам красивая женщина? Нам нужно, чтобы женщина смотрела за домом, рожала детей, работала в поле, — а разве красивая женщина будет все это делать? У нее на уме будут только наряды. Нет, нам красивых женщин не нужно. Мы крестьяне.

...у него возникало желание, время от времени, быть жестоким и тут же сожалеть так, чтоб его переполняло, текло из глаз и дыр в ботинках, разливаясь одной огромной лужей человеческой жалости на улице, куда проливают все, от пива до крови, но сострадания на ней очень мало.

Женщина увешана «драгоценностями». В дорогих оправах сияют фальшивые бриллианты. Чувствуется, что это новые жильцы. Они похожи на буржуа военного времени. Вошедшая одета в атлас, такой же выцветший, как и ее глаза. Венецианские кружева побурели и отвисли, как ее кожа. Еще несколько месяцев назад эта женщина в этом наряде,…

Нет, моя девочка, – сказал он угасшим голосом, – это фотографии похожи, а вы – вы на него не похожи. Эта ложь встревожила Жерара. Сходство было разительным. останавливалось у порога этого кратера, дурманящие испарения которого были для него фимиамом.

Агате нравилось быть жертвой, потому что она чувствовала, что детская наэлектризована любовью, самые жестокие разряды которой остаются безболезненными и несут живительный запах озона. Она была дочерью наркоманов-кокаинистов, которые дурно обращались с ней и покончили с собой, отравившись газом.

Особняком восхищались; все твердили: «Строгий вкус. Никаких излишеств. Для миллиардера это, право, нечто». А между тем почитатели Нью-Йорка, у которых эта галерея вызвала бы только презрение, даже не подозревали (равно как и Майкл), до чего она американская. В тысячу раз красноречивее, чем сталь и мрамор, она рассказывала…

Что ж, – сказала она, – да, это правда. Я ревновала. Не хотела тебя потерять. Я ненавижу Агату. Я не могла допустить, чтоб она увела тебя из дома.

Тогда ошеломленной Агате предстало неожиданное зрелище: сумасшедшая, которая, вся корчась, становится перед зеркалом, гримасничает, дергает себя за волосы, скашивает глаза, высовывает язык. Ибо не в силах вынести остановку, противную ее внутреннему напряжению, Элизабет давала выход своему безумию в дикой пантомиме,…

Уверенная в пассивном повиновении Жерара, Элизабет вошла. Прежняя Элизабет проснулась на секунду, залюбовалась фантастической игрой лжелуны, лжеснега, бликами линолеума, затерянной мебелью, отражавшейся в нем, и в центре – китайским городом, оградой святилища, высокими хрупкими стенами, хранящими в себе детскую.

Элизабет, действуй она по собственному разумению, конечно, завела бы свару, и оскорбления быстро отвлекли бы ее и предупредили Поля, что надо прикусить язык, отругиваться, кричать погромче. Но перед судом, и судом любящим, он признался. Признался в своем открытии, в своей нерешительности, в том, что послал письмо, и…

Ее спокойствие удивило Поля. Он открыл глаза. Элизабет посмотрела на него, встретила взгляд уходящих, проваливающихся глаз, в котором ненависть сменилась таинственным любопытством. При виде этого выражения у нее зародилось предчувствие победы. Сестринский инстинкт подхватил ее. Удерживая взглядом этот новый взгляд, она…

Смерть Поля казалась ему естественным продолжением сновидения, путешествием сквозь снегопад, которое будет длиться без конца.