Новинки Владимира Григорьевича Кричевского

Дизайнер и искусствовед Владимир Кричевский написал «Книгу о плакатах» на основе своей коллекции, собранной в 80-90-е годы XX века. Интересное и неоднозначное время. То же самое можно сказать и о плакатах той эпохи. Автор, со свойственным ему изяществом и юмором, препарирует каждый из 81 плаката. Рассуждения о деталях, шрифте и композиции в привязке к исторической подоплеке будут интересны не только дизайнерам (как маститым, так и начинающим), но и просто любителям современного искусства.

Владимир Кричевский - герой книги, человек, который выносит достижения типографических тенденций в поле обсуждения. Своей работой он знакомит с традицией, показывает связи и повышает осознанность русскоязычных дизайнеров.

МИРА коллекция - это основа и источник вдохновения для проектов музейного направления творческого сообщества МИРА, результат кураторской работы Дмитрия Разумова и Андрея Бартенева.
В основе коллекции любовь к современному российскому искусству и "русскому авангарду" начала XX века, исследование их взаимоотношений. Одним из фокусов коллекции является типографская графика.

Новая книга Владимира Кричевского вовсе не о том, что графический дизайнер больше не нужен. Её тема (процитируем автора) — «всё несовершенное, неумелое, наивное, примитивное и даже безликое» в графическом дизайне. О таких вернакулярах (от латинского vernacular в значении «просторечие»), кажется, никто ещё не писал, во всяком случае, в формате небольшой книги. Заряд смешного, вдохновляющего, внезапно гениального упакован в этом сочинении с привычным для Кричевского тщанием. Восемьдесят страниц, материал преимущественно из личной коллекции, книжные обложки, этикетки, бирки, плакаты из 90-х, бесстрашный леттеринг 20-х — это книга-фейерверк, и книга-размышление. Внимательный анализ каждой графической вещи не оставит пресыщенного хорошим графдизайном читателя равнодушным.

Текст графического дизайнера, искусствоведа Владимира Кричевского о художнике-конструктивисте, книжном дизайнере начала ХХ века Фаике Тагирове

Новая книга Владимира Кричевского — всегда событие. В этом исследовании Владимир Кричевский при содействии Георгия Ратьковского пристально рассматривает творчество блестящего художника книги Сергея Михайловича Пожарского (1900−1970).

Владимир Кричевский:
«Линия его творчества пронизывает, не прерываясь и не теряя в насыщенности, целых пять десятилетий и проходит через три столицы: Киев, Ленинград, Москву. В основном он оформлял издания художественной литературы, по большей части переводной. Помимо прочего, через его руки прошло немало престижных изданий, среди которых двухтомник „Книжное искусство“ В. Пахомова, „Детская энциклопедия“, „Библиотека приключений“ и ряд собраний сочинений, включая, например, десятитомник Пушкина 1949 года. Пожарского уважали, ценили и поручали ему, попросту говоря, издания повышенного или престижного спроса. Если бы существовало звание самого востребованного советского художника книги, то Пожарский мог вполне на него претендовать».

Георгий Ратьковский:
«Сергей Михайлович, родившийся в 1900 году, один из немногих мастеров, кто прошёл через все значимые эпохи отечественной графики прошлого века: витиеватый модерн, красную революцию, хмурые тридцатые и радостную Оттепель. Его опыт и знания колоссальны — 50 лет своей жизни он посвятил графическому дизайну, а конкретнее — оформлению книг, иллюстрациям и рисованию шрифта. Начав в Киеве с газет и журналов, после он оформил тысячи обложек в Петербурге, а после войны завершил свой путь в Москве, обновив свой графический язык сообразно свежему духу Оттепели. Десятки тысяч рисунков букв и картинок сформировали стиль, а точнее эклектику, как справедливо заметил Кричевский, — сочетание множества разных приёмов и инструментов, органично объединённых одним человеком, что говорит о разборчивости и наличии тонкого вкуса».

В новом очерке Владимир Кричевский всматривается в работы Владимира Андреевича Фаворского (1886−1964) и его учеников с необычной точки зрения — он пытается разобраться в том, почему гравюры выдающегося художника и преподавателя ВХУТЕМАСа так «привлекательны и отталкивающи» одновременно.

Фаворский известен графической школой с мощной теоретической базой. В 1923 году художник возглавил ВХУТЕМАС, и полиграфический факультет легендарной школы превратился, по сути, в дальний остров, вокруг которого Владимир Андреевич вместе с другими педагогами факультета выстроил крепкую оборону от типографического конструктивизма. Революционный натиск Родченко, Гана и Маяковского разбивался о собственную теорию Фаворского, созданную под влиянием учёного и религиозного философа Павла Флоренского, педагогические методики которого ещё ждут исследования.

Вслед за Флоренским Владимир Фаворский исследует глубокую символику белого и чёрного пространства листа, композиционных построений, разных по стилю шрифтов. Такая трактовка графической дисциплины оказывается, с сегодняшней точки зрения, чуть ли не революционнее идей конструктивистов, во всяком случае глубже, интереснее многих из них.

Не углубляясь в философский анализ и обобщения, Владимир Кричевский показывает великолепную коллекцию экспрессивных надписей, титулов, обложек и подробно анализирует «фаворский» шрифт. Псевдоантиква, созданная и развитая Фаворским в ксилогравюре, была подхвачена учениками мастера почти без изменений и это ещё один яркий сюжет книги Владимира Кричевского.

Вашему вниманию предлагается издание "О книгах (моих) для дизайнеров".

Именной указатель книги включает около сотни имён мастеров разных поколений - художников книги и художников других специальностей, включая деятелей так называемой второй волны русского авангарда. "Снятие сливок" и представление главных фигур не было для автора самоцелью, тем не менее в книге отразилось творчество Льва Збарского, Владимира Медведева, Сергея Пожарского, Вадима Сидура, Марка Клячко и ряда других именитых персон.
"Графические знаки Оттепели" адресованы друзьям графических искусств, коллекционерам, книголюбам, издательским работникам, но прежде всего дизайнерам нынешнего поколения. Погружая их в незаслуженно забытый графический мир, автор (современник Оттепели) рассчитывает на генетическую память и постмодернистскую "всеядность".

В зависимости от разных обстоятельств, графические вещи представлены в одних случаях внешностью всей книги, в других - только печатью обложки, в третьих - фрагментом печати, обозначенным цифрой со звёздочкой.

Примеры сгруппированы и выстроены поаспектно. Читать лучше целиком в заданной последовательности.

Почти все представленные вещи - привычного книжного формата. Формат воспроизведения зависит прежде всего от особенностей объекта и его значения в контексте книги.

Иллюстрации обошлись без развёрнутых подписей. Кое - что можно вычитать из самой обложки. Не менее важные сведения вошли в основной текст, а также в "список графических вещей". Быть может, благодаря такому устройству, читатель не ограничится просмотром картинок.

Новая книга графического дизайнера Владимира Кричевского - это иллюстрированное исследование художественных приемов в книжной графике периода 1933-1937 годов. Выбранный автором книги период, "зажатый" между постановлением "О перестройке литературно-художественных организаций" и печально памятным 1937 годом на первый взгляд ограничил творческую свободу, а с другой стороны - был богат на яркие, живые и оригинальные по стилю "проблески" в оформлении советской книги.

Новая книга российского графического дизайнера и искусствоведа Владимира Кричевского посвящена творчеству советского художника книги Александра Сурикова. По словам автора, данное издание - не каталог работ и не обзор творческого пути художника, но исследование художественного стиля автора, который ярко выражался в 30-е годы прошлого столетия в прикладной графике: типографике и обложках книжных изданий.



Издание будет интересно дизайнерам и всем интересующимся оформлением книги.

Новая книга Владимира Кричевского посвящена месту и роли шрифта в типографике. Тридцать уникальных типографических образов отобраны автором и прокомментированы. Это издание основано на опубликованном в журнале "Шрифт" манифесте "25 полемических суждений не в пользу шрифтоцентризма", однако для книги текст был существенно переработан, а иллюстративный ряд расширился. Шрифтовая проблематика проявляется в работе делателей - собственно шрифтовиков, а также в выборе шрифта пользователями - дизайнерами широкого профиля. С выбора начинается типографика в истинном смысле слова. Увы, типографы-пользователи выглядят пассивней проектировщиков…

Тугое гудящее жёсткое пламя революции, стремительно войдя в силу, выплавило новые формы букв. Их яркий, парадоксальный рисунок вместил в себя и тщательную мастеровитость былых эпох, и экзальтированную взвинченность революционной яви. Художника Сергея Чехонина ждал триумф. И в самом деле, что такое чехонинский шрифт, как не возвышенная музыка форм с их острыми выбросами и столь же активными врезами, с пылкой устремлённостью букв и патетической чистотой строк, с торжественной сложностью фактур и праздничным разгулом ритмов - с тем сущим огнём, который не потушить даже чёрной типографской краской.

Вашему вниманию предлагается издание "Идеальный дизайн".

Книга анализирует феномен книжной иллюстрации за период с Октрября до середины тридцатых, то есть, за самый яркий, революционно-романтический, художественно продуктивный период советской, а возможно, и всей русской истории. Книга мыслится как рассказ об удивительном времени, данном в картинках, и о самих картинках как графических объектах, характеризующих эпоху. Искусствоведческая линия переплетена с литературной. Внимание автора приковано к разным сторонам новой жизни (быт, искусство, общественная жизнь, собственно революционная практика) и разным аспектам графической культуры. Диапазон книги - от графического до смешного, от сурового до трогательного, от черного до белого в революции. Книга беспрецедентна по охвату материала. Без каких-либо иерархических предпочтений, перегородок представлен обширный круг художников - прославленных и забытых, левых и правых, плодовитых и маленьких, мастеровитых и неумелых, подписавшихся и анонимных. Предъявлены иллюстрации, разные по графической технике (рисунок, гравюра, фотомонтаж, чертеж, набор), по стилю, по артистическому совершенству, по роли и месту в издании. Содержание книги основано на тщательном отборе картинок по сложному критерию выразительности, характерности, формальной остроты, стильности, курьезности. Безусловное предпочтение отдано ранее не публиковавшемуся материалу. Отбор и способ выстраивания иллюстраций (в свободно организованную смысловую цепочку) задает характер текстового сопровождения. Характер изложения живой, лаконичный, многоаспектный. Таким образом, книга необычна по жанру: не альбом, не научная монография, не обзор, не справочник, не антология, а своего рода иллюстративная сюита. При этом том снабжен развитым аппаратом. Указатели изданий, художников и предметный позволят читателю собирать и анализировать материал по тому или иному признаку. Автор надеется, что особенность типографичсекой формы позволит ей (форме) стать существенным фактором содержания. Общая концепция, объем и мера неизведанности материала книги таковы, что ее частные особенности раскрылись только в процессе сочинения-оформления.

Книга адресована дизайнерам, исследователям, коллекционерам и всем друзьям русского графического искусства. Она способна привлечь внимание широкого круга читателей, интересующихся нашей недавней, но уже окутанной дымом экзотики, историей.

Формат: 30 см x 28 cм.

"Поэтика репродукции" сочинялась-писалась нелинейно, сразу на всем протяжении бесконечного экранного свитка. Подобным образом возделывают грядку на огороде. Сначала набросал смысловые узлы - несколько коряво сформулированных строчек, отбитых большими пробелами. И начал, орудуя отдельными словами, обрывками фраз и кусками текста, заполнять смысловую матрицу - перескакивая от начала к концу, что-то переставляя, расчищая словесные завалы, заполняя пробельные места.
В силу безграничности возможностей иллюстрирования темы, а также ввиду сугубой концептуальности книги предлагаемый зрительный ряд не назовешь обязательным и неотъемлемым от текста. При погружении в тему я просто облюбовал то, что припомнилось перво-наперво. Репродукции репродукций образуют самодостаточный слой содержания". Владимир Кричевский


Формат издания: 18 см х 27 см.