Цитаты из книг — Алайна Салах

Любовь родителей — это то, что должно быть даровано каждому от рождения. В ней мы черпаем уверенность и силу, когда делаем свои первые шаги в самостоятельную жизнь, к ней прибегаем, когда, кажется, что весь мир ополчился против.

Жизнь меняет наши мечты и представления, и со временем заставляет понять, что ты имеешь право проживать ее сам и так как хочется именно тебе.

— Каждый родитель любит своего ребёнка, как умеет, — продолжает Дан. — Однако порой в силу обстоятельств ему нечего отдать. И отдают накопленное: свои страхи, чужие внушения, разочарования и заветные мечты, не воплощённые в жизнь. Потому что это всё, что у них есть.

— О чём задумалась? — подаёт голос Дан, от которого не ускользнуло, что я притихла. — О любви. Что она, оказывается, бывает разной. — Конечно, она разная. Но её итог так или иначе сводится к одному: те, кто нас любит, хотят, чтобы нам было хорошо.

Оказывается, отчаяние — яркий стимул. Отчаяние — это ощущение, что хуже просто некуда, а значит, ты уже ничего не можешь испортить.

Сейчас я вдруг начинаю отчетливо видеть, что все, что я имею — какое-то сырое и недоработанное. Думаешь, что у тебя на стене висит картина, а приглядываешься — рамка без постера. И так во всем: квартира в элитном доме, но пустая; обед — это не обед, а бизнес-ланч; люди вокруг — не семья, а деловые партнеры; друзья… К…

порядочная медсестра не теряла бы время, а заботливо расчехляла бы аптечку, но так как я медсестра непорядочная, то, застыв, разглядываю, как оголяется его загорелый торт, избавляемый от пут перепачканной ткани.

— Я ведь говорил тебе о навязанных шаблонах? Только ты знаешь свои истинные чувства, даже если тысяча человек в голос заявит, что ты чувствуешь иное. Не бойся быть в меньшинстве. К тому же велика вероятность, что большинство остаётся таковым лишь потому, что кривит душой. Меньшинство, как правило, честнее.

Секрет счастья на деле очень прост. Человек должен захотеть быть счастливым настолько, чтобы не перекладывать на другого ответственность за это самое счастье.

Желание вцепиться клещами в другого человека и требовать его внимания двадцать четыре на семь — это отсутствие подлинного интереса к себе.

Если бы поступки давались так же легко, как вылетают слова, — я бы давно достигла уровня просветления Далай Ламы. А пока, увы, продолжаю принадлежать к подвиду врушек обыкновенных.

Полюбовавшись на свой выдающийся холм Венеры, я начинаю разглядывать линию жизни. А вот эта кривая неказистая полоска, кстати, наверняка линия любви. Вон какая вмятина посередине. Будто на ней потоптался какой-то ярый козлина.

-Люди обожают тех. кто позволяет себе поступать так, каким хочется. Частенько осуждаю, но в конечном итоге тянутся. - Хочешь сказать, что всегда поступаешь Так как тебе хочется? - Конечно,- без заминка подтверждает Дан, выглядя предельно серьёзным.- Почему я должен поступать так, как хочется кому-то другому?

Сколько пальцев на руке, матрёшка? — вытягивает ладонь с загнутым большим пальцем. Это приветствие такое? — хриплю, вонзившись руками в подлокотники, чтобы унять восторженную дрожь в теле. Губы Гаса растягивает привычная саркастичная ухмылка.— Хочу узнать, насколько присутствие этого имбецила пошатнуло твой интеллект.

А? — вылетает изо рта пересохшее междометие, и теряется где-то в воздухе, потому что в этот момент Гас находит меня взглядом. Если бы о нас снимали ванильное кино, то где-нибудь за кадром в этот момент запела «Нежность — Мачете». Но мы не в кино, и поэтому музыка играет лишь в моей голове, когда при взгляде на меня синие…

Мне хочется соскочить с места и броситься ему на шею, но я остаюсь сидеть, словно пригвождённая к месту, словно к ногам привязали пудовые гири. И сердце так быстро гонит кровь по венам, что пальцы на столе начинают быстро вздрагивать.

А я молчу. Не потому , что словесные боеприпасы иссякли из-за бредовых предположений идиота-собеседника, а потому что лишилась дара речи. Потому, что в этот момент, небрежно оттолкнув стеклянную дверь, в московский ресторан «Кофемания» входит нью-йоркский парень Гас.