Собака выплюнула кусок автомобильной покрышки, который держала в зубах и застыла, готовая к прыжку и держа всю честну́ю компанию под прицелом своих темных внимательных глаз. Ее мощное и, одновременно, гибкое тело напряглось как сжатая пружина, и под короткой рыжей шерстью вздыбились жгуты мускулов. Ортея была великолепна! Сам Микеланджело счел бы за честь, согласись четвероногая богиня ему позировать. От настороженных ушей до подрагивающего кончика хвоста она представляла собой воплощенное Совершенство.
Душа Евгения пела и ликовала. В то время как их оппоненты помимо собственной воли стремительно трезвели, его самого, напротив, захлестнуло пьянящее чувство полнейшей вседозволенности и безнаказанности. Он вспомнил, как задавался вопросом о чувствах человека, охраняемого такой собакой, и теперь он получил на него ответ. Он знал, он не мог объяснить, откуда и почему, но он абсолютно точно знал, что ему совершенно ничего не грозит. Как будто он пришел на эту вечеринку не на своих двоих, а приехал на танке с полным боекомплектом и теперь, высунувшись из люка, мог сколько угодно насмехаться над внезапно притихшей молодежью.