Как День студенчества превратился в Татьянин (или дело было наоборот?)

Всем известно, что 25 января отмечается День студента, он же Татьянин день. И в этот замечательный праздник проезд для студентов в общественном транспорте городские власти делают бесплатным, профком начисляет студентам прибавку к стипендии, а студенты МГУ ходят по улицам, счастливые и хмельные, и увлекают в свой веселый хоровод всех, кто попадается под руки…

Стоп-стоп-стоп.
Какой еще «День студента, он же Татьянин день»?
Как получилось такое странное двойное название? Может быть, среди студентов прошлого особо выделялась какая-то одна Татьяна, и она учредила сей праздник?
Почему при гуглинге интернет выдает дату Дня студентов 17 ноября, а не 25 января? Не может же быть такой большой разницы из-за смены календарей?
А как отмечают праздник студенты? Неужели всех и всегда пускают бесплатно ездить на автобусах, а щедрые деканы направо и налево выписывают приказы о дополнительной стипендии?
Какое отношение к празднику имеют студенты МГУ? Правда ли, что праздник затевался исключительно для них, а остальные просто подключились?

И самое важное. Что, если ты не студент или никогда не был студентом? Неужели нет шансов отхватить кусок этой лихой атмосферы?

Меня зовут Ольга Карулина, я 4 раза была студенткой, и хочу разобраться во всём вместе с вами. Давайте начинать!

1. Прежде всего об истории праздника

День Татьяны значится праздничным не только в православном календаре, но и в календаре народного месяцеслова — это такой аграрный календарь с отражением обрядов и дней памяти святых.

Изначально праздник был установлен в честь великомученицы Татьяны Римской, которая вопреки пыткам и мучениям снова и снова возносила христианские молитвы.

Храм в честь Татьяны установлен например в Барнауле, Новочеркасске и при МГУ.

2. Давайте разберемся, как Святая Татьяна, мученица аж XII века, оказалась связана с российскими студентами

Всё началось в 1755 году, когда просвещенная императрица, дочь Петра I, Елизавета Петровна подписала преподнесенный своим фаворитом и генерал-адъютантом указ о создании Московского университета — центра русской передовой культуры и общественной жизни в России.

Говорят, Иван Иванович сильно хотел обрадовать любимую матушку и «по случайности» принес на подпись императрице в день именин его матери Татьяны (соответственно, и в день Татьяны-мученицы) — 25 января (12 января по старому стилю). Сразу же Ивана Ивановича назначили куратором Московского университета, а святая Татьяна стала покровительницей образования в России.

В 1833 году при университете была отстроена домовая церковь, с 1850 года праздник стал общепризнанным — сначала для студентов МГУ, а впоследствии — для всех, кто считал себя русской интеллигенцией.

Интересно, что отмечать День студента начинали с самого утра — молебном в той самой церкви, затем высший свет собирался на празднике в здании университета: там были танцы, игры, соревнования. В ту пору появилась даже примета: самому нерадивому студенту на экзаменах улыбнется удача, если он заполучит цветок из букета княгини Елизаветы Федоровны.

Студенты и профессора отмечали праздник на широкую ногу: снимали занятия, отправлялись в рестораны, пили водку и пиво прямо из бочонков. По преданиям, жандармы в этот день никогда не арестовывали пьяных студентов — «Сегодня можно».

У каждой специализации были собственные излюбленные места: юрфаковцы любили ресторан «Прага» (Москва, Арбат, 2), а студенты классического отделения предпочитали французский ресторан «Эрмитаж» (в здании одноименной гостиницы, Москва, ул. Неглинная, 29 стр.1).

Особенностью «Эрмитажа» была его французскость — хозяином Эрмитажа был француз Оливье, в центре здания, в подражание французским ресторанам, стоял орган, а официанты носили рубашки навыпуск. Здесь подавали лучшие иностранные вина и безупречные, невиданные доселе русскому человеку деликатесы.

Пушкин и Вяземский любили посещать ресторан «Яръ» на Петербургском шоссе — в этом ресторане кутеж студентов не прекращался до утра. По воспоминаниям, здесь пели цыгане, играла скрипка, а напитки лились рекой.

После революции 1905 года студенты перестали посещать «Эрмитаж» и устраивать там шумные празднества. В 1910 году Татьянин день также был отмечен спокойно. Ближе к Первой мировой войне исторические кутежи стали сходить на нет.

Антон Павлович Чехов, выпускник МГУ, однажды написал о праздновании Дня студента: «В этом году выпили всё, кроме Москвы-реки, и то благодаря тому, что замёрзла… Пианино и рояли трещали, оркестры не умолкали. Было так весело, что один студент от избытка чувств выкупался в резервуаре, где плавают стерляди».

В годы Первой мировой войны постепенно празднование Татьяниного дня сходит на нет, а после Октябрьской революции Татьянин день не вспоминали вовсе.

Дань традиции возобновили только в 2005 году, когда президент подписал Указ «О Дне российского студенчества» — в этот период заканчивается зимняя сессия и наступают студенческие каникулы (должно быть, по этой причине студенты всей России настолько рады традиционному празднику МГУ).

3. Что там у восточных славян связано с Татьяниным днем?

На праздник Татьяны Крещенской («Солныш») молились об учебе и просвещении — ставили свечки за успехи, пекли большую ковригу, ждали солнца, раздавали каравай домочадцам.

В частности, верили, что женщина, родившаяся в такой день, будет изумительной хозяйкой: «Татьяна и каравай печёт, и половики на реке бьёт, и хоровод ведёт».

Женщины на поздних сроках беременности молились Татьяне о быстрых и маломучительных родах.

Внимательно следили за погодой: от морозного дня ждали холодной весны и лета.

4. Когда студенты всего мира отмечают День студенческой солидарности и связан ли он с Татьяниным днем?

Международный день студентов отмечается 17 ноября, и он никак не связан с Татьяниным днем, отмечаемым в России. В 1939 году пражские студенты и преподаватели вышли на улицы, чтобы отпраздновать годовщину создания государства Чехословакия, и во время разгона студентов один из ребят получил смертельное огнестрельное ранение. Похороны тогда переросли в акцию протеста, и тысячи студентов в знак протеста вышли на улицы, многих из них казнили или отправили в концлагеря.

Через несколько лет эту дату стали отмечать как День солидарности студентов.

В Чехии по сей день 17 ноября является государственным праздником — Днем борьбы за свободу и демократию.

5. Ну и самый важный вопрос. Как можно прочувствовать атмосферу студенчества, если по ней истосковался или никогда студентом не был?

Ответ очевиден: в такой потрясающий день надо читать потрясающие книги.

Я вспоминаю студенчество как лучшую, самую счастливую и беззаботную пору своей жизни, и следующие книги точно помогут словить правильный флер путешествия в юность.

1. Джоан Роулинг — вся серия о «Гарри Поттере»

Когда я еще была ребенком и уже перестала надеяться на письмо, отправленное мне с совой, я всё равно перечитывала книги про Гарри. Нет, не столько из-за атмосферы, сколько из-за вкуснейшего описания учебных будней. Помните, как Гарри отрабатывал Манящие чары снова и снова? Как в шестой книге ребята пробовали делать невербальные заклинания, и Рон был такой красный, что, казалось, сейчас высидит яйцо?

Эти ощущения, когда ты маленький, когда у тебя первые победы, весь мир перед тобой открыт и всё тебе удается — составляют самую важную часть моей тоски по миру Гарри Поттера (заодно от души порекомендую и фанфик Элиезера Юдковского про методы рационального мышления).

2. Донна Тартт — «Тайная история»

Если у вас есть минутка, чтобы поговорить о Донне Тартт, можете мне написать в любое время дня и ночи, чтобы обсудить ее жизнь и творчество. И потому я, не являясь пиар-агентом Донны, буду пропагандировать ее творчество направо и налево.

«Тайная история» выстроена на манер софокловского Царя Эдипа: уже зная развязку в первой главе, мы тем не менее с интересом читаем про житье-бытье пятерки студентов Хэмпден-колледжа, что находится где-то на отшибе цивилизации, про эдаких Калленов от мира древнегреческой филологии, про их богемные ужины, плавание на лодке и лекции неподражаемого Джулиана Морроу (который, как справедливо отметил Банни, сначала съедает из вазочки самые вкусные конфетки, а остальные дарит тебе как своему доброму другу).

Уже в завязке романа мы знаем, что четверо из них совершили убийство пятого, своего друга, и далее, подобно Раскольникову, всей тщетной душонкой терзаемся, а способны ли были мы? А нужно было ли? А точно убийство непростительно?

При этом жизнь и быт студентов описаны так сладко и детально, что по прочтении хочется немедленно облачиться в тотал-блэк, закурить и начать изучать арабские рукописи (кто читал, тот знает, зачем).

Великолепный, лучший образец жанра dark academy, читать — всем!

3. Тана Френч — «Сходство»

Если вы прочли Донну Тартт и не находите себе места в ожидании какого-нибудь схожего настроения или молите небеса о том, чтобы они смилостивились и стерли вам память ради повторения чувств от прочтения шедевра, немедленно обратите свой взор на «Сходство» Таны Френч (ранее издавался под названием «Мертвые возвращаются?».

Тана Френч не скрывает, что этот роман из цикла про дублинскую полицию нарочно стилизовала под знаковый роман Донны Тартт, но это и к лучшему.

Детектив полиции Кэсси Мэддокс прибывает на место расследования и обнаруживает заколотой своего полного двойника — вплоть до черт лица и фигуры. В отчаянном решении прикинуться «собой» она выходит на группу четверых студентов-классиков (думаете, у вас дежавю? Нет, это не оно) и понимает: кто-то из них лишил жизни ее копию.

Читается изумительно, стиль изложения — острый, напряжение — немыслимое, причин влюбиться в Тану — миллион!

Обожаю этот детектив и всем рекомендую его как оммаж любви и как негу по студенчеству.

4. Ханья Янагихара — «Маленькая жизнь»

Да, я знаю. Да. Вы скажете: «Ооо, нет, мы читали, это про травмы, это про маленького Джуда, этот роман уже изорвал наши сердца, зачем рекомендовать ЭТО?»

А я отвечу! «Маленькая жизнь» — квинтэссенция описания лучшей дружбы на свете. Этот роман, перечитывая который и не вытряхивая из слезных желез последние жидкости, уже зная про Джуда, под всем этим повествованием обнаруживает огромный, просто гигантский пласт про ту самую лучшую дружбу в мире, что возникает на студенческой скамье и проносится через жизнь, мирясь с недостатками и развитием всех ее участников.

Это роман взросления и становления личностей, роман о долге, мире и ответственности, роман о Нью-Йорке мечты и воплощения мечты в реальность. Это те ребята, которых хочешь заиметь в друзья с первых же страниц, и это, конечно, то студенчество, которое представляют на фото все авторы буклетов.

Люблю всей душой.

5. Тана Френч — «Тайное место»

И снова Тана, и снова дублинская полиция (считаю, если вещь хороша, не грех о ней напомнить дважды). Когда-то эту книгу я подарила ученице, и до сих пор с нежностью вспоминаю о тех январских каникулах и заседании книжного клуба, к которому я ее презентовала.

Представьте себе, вы учитесь в элитной закрытой школе для девочек. Если кто-то из вас хочет донести до руководства пожелание или предложение, его надо зафиксировать на доске в холле. И однажды вы просыпаетесь, чистите зубы, прихорашиваетесь, спускаетесь к завтраку — а там ЭТО. Портрет какого-то парня и подпись «Я знаю, кто его убил!».

И дальше приезжают какие-то копы, ведут подробный допрос, а вы стесняетесь демонстрировать свои мистические способности, которые появились у вашего круга подружек, и вроде бы что-то вас связывает, но в то же время и разъединяет.

Интригует? Еще бы! Этот с виду простой детектив оборачивается настоящим вервольфом, когда докапываешься до сути. Всё как мы любим: закрытая школа, тайна, учеба, девушки, смотрящие с придыханием на детектива.

Совершенно невозможно оторваться, идеальный спутник для долгих зимних вечеров.

6. Антония Байетт — «Обладать»

А давайте посмотрим на студенчество как на период поиска ответов, как на испытание, которые нужно пройти до конца, как на время, когда только ты один можешь докопаться до ответа и больше никто на это не способен.

Вот есть у нас двое филологов: Роналд Митчелл и Мод Бейли. И обнаруживают они однажды, что кумиры их юности, поэты Ранольд Генри Эш (Падуб) и Кристабель Ла Мотт, много веков назад написывая романтические стихотворения и баллады, признавались в любви друг другу. И дальше начинается фантастическая феерия в духе «Кода да Винчи», только умного — с поиском отсылок в фольклоре, феминистских поэмах, сокрытых письмах и тайнах, которым уже много столетий.

Не могу объяснить чувство, которое привязывает мной этот роман к студенчеству — возможно, необъяснимая тяга к познанию и живые, интересные литературные открытия.

Байетт может быть тяжело читать, но она не предназначена для чтения запоем — только медленно, вкушая текст, как элитное французское вино, только наслаждаясь каждым словом, только слушая свое сердце и душу.

7. Мариша Пессл — «Некоторые вопросы теории катастроф»

Как справедливо заметила одна моя подружаня, Мариша Пессл — «это Донна Тартт для школьников», и, перечитывая роман, я не могу с этим не согласиться.

Девушка-аутсайдер Синь Ван Дер Меер, дочь некоего Индианы Джонса от мира лекторов, Гарета Ван Дер Меера, прибывает вместе с отцом в некий академический городок. Он преподает и влюбляет в себя, она — примыкает к загадочной группе студентов — «Аристократов». Они слоняются по зданию, отпускают ядовитые замечания в адрес остальных, никчемных и неумелых прожигателей молодости и еженедельно собираются на кинопоказы у эксцентричной преподавательницы Ханны Шнайдер.

Всё бы ничего, но повествование — это ретроспектива. Синь из будущего смело указывает на свои ошибки, намекает в названиях глав на тайные смыслы случившегося («Мадам Бовари», «Отелло», «Пигмалион»), а финал бьет читателя по голове если не обухом, то уж точно добротным немецким молотком.

Очень необычно, очень много перекрестных ссылок, зная суть которых открываешь потайные секреты, и очень примечательно, что Мариша Пессл написала свой роман, когда ей было 18 лет.

8. Элена Ферранте — «Моя гениальная подруга» и остальной неаполитанский квартет

По правде говоря, из квартета к периоду студенчества лучше всего относится третья книга «Те, кто уходят и те, кто остаются», но я не могу упустить такого случая, чтобы не порекомендовать их все, ибо они все прекрасны!

История закадычной дружбы-ревности-зависти двух итальянок Лену и Лилу уже покорила экраны и миллионы читателей по всему миру. Их стихийное взросление бок о бок друг с другом, их мучительный выбор между семьей и продолжением работы, их отношения с мужчинами и их связь друг с другом — это те причины, что заставляли меня и всех моих знакомых не отпускать роман до пяти утра, чтоб наконец разрубить этот узел интриги.

Студенческие годы Лену и Лилу приходятся на время Второй мировой войны и кризиса осознания своей гражданской позиции, кризиса выбора волеизъявления, кризиса собственной значимости, и любому молодому человеку будет интересно прочитать терзания главной героини, Лену, которая ведет повествование, и определить свои собственные качества, свой выбор и виденье ситуации.

Роман быстрыми, смелыми мазками показывает, как мы становимся взрослыми, совершим раз-другой большой ответственный выбор, но не отделяет при этом от главных героев их жизнь, семью и дружбу.

Очень важное чтение для всех, кто на распутье и кто хочет забыться.

9. Бел Кауфман — «Вверх по лестнице, ведущей вниз»

Куда же без книг о преподавательской доле? Сейчас проверила: книга Бел Кауфман написана в 1964 году, а проблемы преподавателей остались теми же. Постоянная бумажная волокита, студенты, которые давят на личное и беспощадно прожимают границы, руководство, которое требует что угодно, но не хорошую педагогическую работу.

Учитывая эпистолярный стиль изложения, читатель погружается в роман сразу и с головой, и этот эффект достигается максимально полным способом: ты не можешь закончить отчет по успеваемости, потому что еще вчера нужно было закончить записку в пожарное ведомство, а через пять минут нужно подавать характеристики на лауреатов конкурса, и прочее, прочее, прочее…

Так и подмывает написать, что лучшая аудитория романа — молодые родители, что отвели детей в школу и требуют от учителей невозможного, но… Но на самом деле этот роман о подвиге гуманности совершенно необходим каждому, кто его еще не читал, кто верит в призвание и имеет надежду на будущее. Бел Кауфман точно старалась не зря.

10. Лев Гроссман — «Волшебники»

Помнишь Хогвартс, Гарри? Погрузись в него, наполнись его запахами. Вкусами. Воспоминаниями. Ты любил Хогвартс? Ощути его прикосновения на своей темной мантии. Вспомни, как твоя метла скользила под тобой в тот апрельский дождь во время турнира по квиддичу. Представь, как ты поворачиваешь ключ в Выручай-комнату…

А теперь окстись, Гарри. Ты вовсе не Гарри, а Квентин. И не Поттер, а Колдуоттер. И написал тебя Лев Гроссман, и погрузил тебя не в Хогвартс, а в Брекбиллс. Сюда студенты попадают уже взрослыми, а потому предаются всем страстям, искушениям и похотям. Квентин выбирает магию, а не рок-н-ролл, но в конце даже и он не ускользает от геенны.

Читайте, если вам по вкусу такое сатирическое надругательство над миром Гарри Поттера и Льва Аслана, но уж если зайдет — не оторветесь, пока не дочитаете весь цикл.

11. Владимир Короленко — «История моего современника»

Меткие студенческие записки Владимира Галактионовича, охватывающие огромный период его жизни, — это натурально летопись изменяющейся России от конца XIX века до революции, народных восстаний, ополчений и честного открытого взгляда на это доблестного, благородного юноши.

Счастливая, пусть и недолгая жизнь в Горном институте охватывает всё, что мы так любим и романтизируем в царской России — богемные кружки, мысли о равноправии, размышления об искусстве, рассказы о табелях и рангах. Это безумно интересно читать, и книга будто приоткрывает перед нами штору той России, которой мы лишились, и тех юношей и девушек, тех высоких семей, которые этой культурой были связаны.

12. Джон Уильямс — «Стоунер»

По сей день самой красноречивой в отношении «Стоунера» считаю цитату Анны Гавальды: «Стоунер — это я». Дальше читайте на свой страх и риск: смысловые спойлеры.

Все мы с вами, друзья, немного Стоунер. Живем непримечательную жизнь, боясь дерзнуть на лучшее, не запоминаемся коллегам и знакомым, потому что таких, как мы — навалом, не рвем странные болезненные отношения, потому что общество нас не поймет… И потому эта книга об университетском преподавателе Уильяме Стоунере так терапевтична и так сильно пробирает на эмоции, хотя вроде бы ничего необычного этот герой не делает. Ну вроде учится, ну вроде женится, ну вроде нравится, ну вот вроде работа подходящая — возьму, пожалуй. И в этом мещанском потреблении постепенно сгорают год за годом, десятилетие за десятилетием, а перемен всё нет, а жизнью уже живет кто-то другой.

Начавшись, как блистательный роман взросления, «Стоунер» обманывает ожидания и к финалу книги ты остаешься ни с чем, но в шоке: это ж как можно было так всё профукать?

13. Елена Посвятовская — «Важенка. Портрет самозванки»

Студентом можно быть разным. Можно быть примерным сыном маминой подруги, робко смотреть преподавателям где-то в область между глазами, тщательно конспектировать лекции и надеяться на автозачет, чтобы не дай бог не подвергаться стрессам. Можно быть балагуром и весельчаком, вести все мероприятия, играть от университета в КВН и проходить испытания как квест в игре — авось на харизме и проеду. А можно быть как Ирочка Важина — по головам да по интригам, по любимым подружек и по выгодам от союзов: ничего святого, всё ради цели и ради самой себя.

Фоном в романе блещет потрясающий Петербург с его живописными углами, махонькими квартирками в духе Достоевского, обветшалыми углами для мимолетной любви, и в процессе чтения это доставляет массу удовольствия, что странно: читаешь вроде про подлость и гадость, а тут — хоба! — приступ ностальгии и тоски по граду на Неве.

Все детали такие сытные, а атмосфера — вот она, руку протяни! И роман очаровывает, влюбляет, но вместе с тем и отталкивает, и порочит твое святое чтение, твои добрые искренние чувства.

Вот такой интересный феномен создала Елена Посвятовская, что и слов не подобрать для однозначного описания (если читали, поделитесь мнениями).

14. Ивлин Во — «Возвращение в Брайдсхед»

Совершенно великая книга.

Изящная семья, высокосветское общество, утомительное описание элементов роскоши и привычного лениво-шикарного существования.

Можно долго описывать их семейные перипетии, вспоминать отношения Чарльза с матерью, восторгаться лондонским духом, но по-настоящему ценным остается в книге то невысказанное, ради чего ее и стоит прочесть. Потрясающая благоговейная обстановка, которая укутывает тебя, как теплое одеялко, и уносит в мир острого юмора, грациозных особняков, безупречных манер и великодушного прощения. В этом романе есть всё, и я не знаю человека, которого он оставил бы равнодушным.

15. Джеффри Евгенидис — «А порою очень грустны»

Как описывать студенческую жизнь без упоминания особой любви молодости?

Дело здесь происходит в 1984 году, и любовный треугольник Мадлен, Лео и Митчелла только кажется почвой, на которой разворачивается действие романа. Все ребята очень разные — филолог, биолог, католик, и разность их темпераментов не на шутку влияет на их будущую жизнь.

Эта книга — размышление о взрослении, о деле всей жизни, о любви и о раннем выборе, который порой приводит к фатальным ошибкам. Возможна ли любовь в браке? Есть ли смысл заниматься наукой? Что будет, если не оправдаешь возложенные на тебя надежды? Между столь разными героями будто бы проигрываются три самых разных сценария и их возможные финалы — читатель несомненно проникнется душой к кому-то из героев, и горечь жизни накроет его волной в финале.

Молодые влюбленные порой очень грустны, и чаще всего за этим стоит нечто большее, чем любовь.

Что происходит с днем современного студента? Специально ради этой статьи я в запрещенной сети организовала опрос подписчиков, и ответы сводятся к банальности: прибавка к стипендии — вовсе не правило, декан в этот день всех не целует, а вот хороводы и кабаки являются обязательной частью почтения традиции.

Как отмечали Татьянин день вы? Какие книги порекомендуете для погружения в атмосферу покусывания научного гранита? Хотели бы вернуться в то время?

И конечно я страшно жду ваших рекомендаций о книгах, посвященным студенческому времени, очень такое люблю и уже вооружилась блокнотом с карандашом!

Статью подготовила
колумнист Ольга Карулина