Джамалуддин (сын Шамиля)

Джамалуддин Шамиль
  • 0
  • 0
  • 0
Другие имена: Джема́ль ад-Дин; Джема́л-эд-Дин; Джема́луд-Дин; Джемалэдди́н Раса: Человек Место жительства: Российская империя
Кураторы С этим персонажем можно встретить Ссылки

Википедия

О персонаже

Джамалудди́н Шами́ль (1829; Гимры, Дагестан — 26 июня [8 июля] 1858; Карата, Дагестан) — старший сын имама Дагестана и Чечни Шамиля. В 1839 году в 9-летнем возрасте был выдан своим отцом в качестве аманата (заложника) русскому правительству в залог его преданности России. Но, несмотря на это, имам Шамиль продолжил вооружённую борьбу с русскими войсками на Кавказе и в 1855 году обменял захваченных им в одном из набегов на грузинские земли знатных заложников на своего сына, который к тому времени уже получил образование в России и находился на воинской службе в русской армии в чине поручика.

 История

Джамалуддин, старший сын имама Шамиля от первой жены Фатимат. Родился в 1829 году в горном дагестанском селении Гимры.
12 (24) июня 1839 года экспедиционный отряд русской армии на Кавказе под командованием генерал-лейтенанта Граббе осадил резиденцию Шамиля — укреплённый горный аул Ахульго. В конце июля, после ряда штурмов, сопровождавшихся большими потерями с обеих сторон, Шамиль вынужден был вступить в переговоры. Граббе выдвигал условия капитуляции, 1-м пунктом которых был —

выдача Шамилём своего сына
выдача Шамилём своего сына, как гарантию полного подчинения. В ответ Шамиль послал парламентёра с альтернативным предложением, согласно которому он вместо своего сына отдаёт в аманаты одного или двух своих родственников, и плюс к этому, удерживаемых им заложников от жителей селений Ашальты и Чиркей. Взамен этого Шамиль требовал беспрепятственного выхода из Ахульго всех до единого находившихся в нём людей. Граббе, однако, настаивал на безоговорочной капитуляции и выдаче в аманаты именно сына Шамиля. Переговоры затянулись и Граббе, не находя компромисса, продолжил боевые действия. После занятия 4 (16) августа русскими частями левого берега Андийского Койсу и находившегося там селения Чиркаты, через которое в Ахульго прибывало пополнение и продовольствие, осаждённые оказались в крайне тяжёлом положении. Кольцо блокады с каждым днём сужалось и 12 (24) августа Шамиль вновь вынужден был вступить в переговоры, которые, по словам Граббе, «кончились по-азиатски — ничем». Видя, что перемирие служит осаждённым лишь для укрепления своих позиций, Граббе 16 (28) августа передал Шамилю, что если тот до наступления темноты не выдаст своего сына в знак покорности русскому правительству, то на следующий день последует штурм. 17 (29) августа в 6 часов утра последовал штурм, в результате которого русскими частями был взят замок в передовой укреплённой части аула (Новом Ахульго), а защитники крепости понесли тяжёлые потери. В 10 часов Шамиль выкинул белый флаг, и с прекращением огня выслал в русский лагерь своего старшего сына Джамалуддина, сопровождаемого своим воспитанником Юнусом.
После выдачи Джамалуддина, Граббе продолжал настаивать на прибытии к нему лично самого Шамиля с полным его подчинением русскому правительству. Последний подтверждал, что он вступает в российское подданство, но просил не требовать от него прибытия к «Его Превосходительству», так как при последнем находились мусульмане, имеющие с ним вражду. Также Шамиль просил позволения поселиться ему со своей семьёй в родном селении Гимры, уже покорённом русскому правительству, и просил дать ему на это отсрочку — один месяц. Однако Граббе, не доверяя Шамилю, а также ввиду скорого наступления холодной и дождливой осени, дал ему 3 дня на размышление и сообщил, что он будет содержаться в крепости Грозной. Не дождавшись ответа, Граббе предпринял последний штурм, в результате которого 22 августа (3 сентября) 1839 года Ахульго было взято. Во время штурма погибли сестра Шамиля Фатимат, его вторая жена Джавгарат и их грудной сын Саид. Самому Шамилю вместе с остальными членами его семьи удалось бежать.
свернуть

По прибытии Джамалуддина

в Россию
в Россию, его зачислили в Александровский сиротский кадетский корпус для малолетних дворянских детей, потерявших своих родителей, в основном военных. Ему дозволено было носить национальную одежду — черкеску. В декабре того же 1839 года Джамалуддин был переведён в Санкт-Петербургский 1-й кадетский корпус. Он быстро освоил русский, а также выучил французский и немецкий языки.
В 1842 году, во время попытки Николая I решить вопрос с имамом Шамилём мирным путём, последний выдвинул требование вернуть ему сына взамен на находившегося в плену у горцев князя Орбелиани. Последний, впрочем, сам противился этому, заявив, что выдвинутые Шамилём требования невыполнимы. Имам, однако всё равно обратился с этим вопросом к генерал-майору Клюгенау, который заявил, что это не в его полномочиях. Тогда имам обратился к генерал-адъютанту Нейдгардту. Последний сообщил об этом в Петербург, но получил указание передать Шамилю, что его сын находится в Петербурге на личном попечении императора, и единственное, что имаму может быть позволено сделать, так это послать кого-нибудь в столицу для свидания с его сыном. В дальнейшем Шамиль тщетно пытался неоднократно обменять Джамалуддина на кого-нибудь из российских пленных различных воинских чинов.
Между тем к 1849 году Джамалуддин получил среднее (гимназическое) образование. 6 июня того же года он был произведён в корнеты и направлен в Владимирский 13-й уланский полк, базировавшийся в то время в Торжке Тверской губернии. В 1852 году Джамалуддин был произведён в поручики. Карьера военного, однако, его не прельщала. Это усугублялось ещё и тем, что у него после ранения в детстве плохо работала рука. Сам Джамалуддин более тянулся к различным наукам, и особенно к математике.
свернуть

Во время Крымской войны (1853—1856) эмиссары стран, входивших в антирусскую коалицию призывали имама Шамиля к совместным боевым действиям против России. Турецкий султан Абдул-Меджид I предлагал Шамилю присоединиться к наступающим на Тифлис турецким войскам.
В ночь со 2 (14) на 3 (15) июля 1854 года имам Шамиль со значительными силами (до 15 тыс.) перешёл главный хребет со стороны левого фланга лезгинской кордонной линии и расположился главным лагерем на возвышенностях горного хребта Пахали перед сел. Кварели и Шильды. Горцев, однако, тогда больше интересовала добыча, чем военные успехи европейских и турецких «союзников». У имама же появлялась возможность захвата знатных заложников для дальнейшего

их обмена на пленных мюридов и, в первую очередь, на своего сына — Джамалуддина
их обмена на пленных мюридов и, в первую очередь, на своего сына — Джамалуддина. Не дождавшись предписаний османского командования относительно дальнейших действий и видя благоприятную для набега обстановку, имам на рассвете того же дня (3 июля) направил своего второго сына Гази-Мухаммада с наибами на Кахетинские селения. Но первый набег не имел успеха. В большинстве селений горцы потерпели поражение от русских гарнизонов и отрядов грузинской милиции.
На следующий день горцы, сменив тактику, отдельными партиями рассыпали по слабо защищённым Телавским и Кварельским участкам, грабя и сжигая селения. Значительная часть мюридов под руководством наиба Даниял-бека (в рус. документах: Даниэль-султан) направилась к усадьбе Цинандали, имению князя Д. А. Чавчавадзе, где ими были захвачены знатные особы — внучки последнего грузинского царя Георгия XII, фрейлины императрицы — Анна (жена князя Д. А. Чавчавадзе) с 5-ю малолетними детьми и Варвара (вдова князя И. Д. Орбелиани) с годовалым сыном. В плену у горцев, также, оказались французская подданная гувернантка Анна Дрансе и вся прочая прислуга, которая не погибла во время нападения.
На обратном пути, однако, горцев ждала засада, устроенная русскими частями и грузинской милицией, поспешившими наперерез занять позиции на пути возвращения горцев. Большая часть последних была истреблена при переправе через Алазань и в других местах на подступах к горам. Некоторым горцам, бросившим добычу, удалось уйти в горы. На засаду также наткнулась и группа мюридов Даниял-бека, захватившая пленных в Цинандали. Встреченные внезапным огнём подстерегавших их солдат и милиционеров, горцы бросились бежать другой дорогой. При обстреле колонны горцев, также погибла и часть захваченных в плен жителей. Хорошо знавший здешнюю местность Даниял-бек, провёл свою группу узкой тропой и скрылся в горах. Помимо прочих пленных при нём оставались 22 заложника из княжеского дома в Цинандали, которые были доставлены в резиденцию Шамиля — аул Ведено.
Сразу после набега на Грузию начались переговоры об обмене пленными. Первым и «неизменным» пунктом требований Шамиля был возврат его сына Джамалуддина. В общей сложности предполагалось обменять 120 человек, находящихся в плену у горцев, на пленных мюридов по принципу «один на одного». Сверх того, Шамиль по настоянию наибов требовал 1 миллион рублей серебром. Сам Шамиль, впрочем, готов был сойтись и на меньшей сумме, однако опасался народных возмущений. Многие горские семьи потеряли в этом походе своих «кормильцев». Переговоры по ряду причин происходили в сложной обстановке и затягивались на неопределённое время.
Крайнее нежелание возвращать Шамилю Джамалуддина проявлял Николай I, но в то же время он не мог игнорировать и ходатайство князя Чавчавадзе о помощи возвратить его семью. При этом особую позицию по этому поводу высказали генералы барон Л. П. Николаи и князь Г. Д. Джамбакуриан-Орбелиани. По их мнению, возвращение сына Шамиля не должно принести особого вреда, а, напротив, они усматривали в этом даже определённую пользу, так как после смерти Шамиля Джамалуддин как старший его сын не уступит своему брату в первенстве, и это, ввиду различия между ними политических взглядов, может породить раздор между ними, что будет весьма полезно для русского правительства. Что же касается 1 миллиона рублей, то столь огромная сумма «есть более попытка, чем непременное требование», и, как сообщил посылаемый бароном Николаи в горы парламентёр, «Шамиль много убавит с этой суммы, если только будет иметь обещание на возвращение сына».
свернуть

Между тем Джамалуддин в чине поручика лейб-гвардии Уланского полка находился в Польше. В срочном порядке он был вызван в главный штаб в Варшаве, где ему сообщили о событиях в Кахетии и о требованиях Шамиля. Джамалуддину также сообщили о том, что к нему должен прибыть специальный посланник от его отца, чтобы обсудить с ним вопрос о его возвращении на родину. У Джамалуддина также спросили, желает ли он сам вернуться к отцу. Вопрос стоял ребром, так как Шамиль отмечал, что в случае отказа он отречётся от сына навсегда. Джамалуддин долго колебался, но в итоге всё-таки согласился возвратиться на родину. В сопровождении генерала Муравьёва Джамалуддин прибыл в Петербург, где с ним провёл беседу Николай I. Император поблагодарил его за службу и рекомендовал, не теряя времени, отправляться на Кавказ.
Обмен состоялся 10 (22) марта 1855 года на реке Мичик, близ Куринского укрепления, на границе Дагестана и Чечни (сумма в 1 миллион рублей была снижена до 40 тысяч). На процесс обмена пленными прибыли Шамиль с сыновьями Гази-Мухаммадом и Мухаммадом-Шапи в сопровождении торжественного эскорта из двух сотен личного конвоя имама, шедших с развёрнутыми знамёнами и песнопениями из Корана. Кроме того, 5-тысячный отряд укрывался за деревьями. Русская делегация в сопровождении колонны Кабардинского пехотного полка и трёх сотен донских казаков не была торжественна, так как 18 февраля (2 марта) скончался император Николай I.
Джамалуддин горячо попрощался с товарищами, среди которых были и двое его однокурсников. Не менее горячей была встреча Джамалуддина его отцом и братьями. Шамиль, держа себя величественно, с трудом сдерживал эмоции.
Возвращению Джамалуддина на родину в семью были непомерно рады его братья и, в особенности, сам Шамиль. Последний возлагал на старшего сына как на наследника огромные надежды. При всём при этом Джамалуддин проявлял грамотность и воспитание, полученные им в России. По отзыву сподвижника Шамиля Гаджи-Али Чохского, Джамалуддин был «умнейший и образованный человек» и желал употребить свои знания на пользу для народа. Джамалуддин стал уговаривать отца примириться с царём, и на фоне внешних политических обстоятельств ему это удалось в некоторой степени. При посредничестве Джамалуддина Шамиль вступил в диалог с командующим Отдельным Кавказским корпусом генералом Муравьёвым. Какое-то время значительных боевых действий не происходило, шли массовые обмены военнопленными, а экономическая блокада Имамата была снята. Самому Джамалуддину Шамиль поручил вести административные дела и инспектировать вооружение.
Шамиля, однако, далеко не всегда устраивала пророссийская ориентация и, в особенности, «русский нрав» Джамалуддина. Особый кризис в отношениях между ним и его отцом стал нарастать с проведением на Кавказе административных и военных реформ назначенным 26 августа 1857 года наместником на Кавказе генерал-адъютантом князем Барятинским, сторонником решительных действий против имама. С окончанием Крымской кампании часть русских войск вновь была переброшена на Кавказ. Сам Джамалуддин уже был бессилен содействовать мирным отношениям между Шамилём и русским командованием. Вскоре Джамалуддина стали чуждаться как отец, так и братья. От него также отвернулись наибы и прочие соплеменники, что сказалось как на моральном, так и физическом его состоянии.
Шамиль между тем женил Джамалуддина на дочери знатного чеченского наиба Талхига Шалинского.
Находясь в подавленном и отрешённом состоянии, Джамалуддин также стал страдать от тяжёлой боли в груди и кашля. Шамиль отправил его в высокогорный аул Карата, наибство его брата Гази-Мухаммада. Климат там считался целебным, однако состояние Джамалуддина продолжало ухудшаться. Шамиль вынужден был вступить в контакт с русским командованием и послал гонцов в Темир-Хан-Шуру с просьбой к князю Барятинскому прислать к нему русского врача. Князь, в свою очередь, отдал по этому поводу распоряжение командиру расквартированного в Хасав-Юрте Кабардинского полка полковнику Д. И. Святополк-Мирскому. Последний отправил в Карату опытного полкового врача С. Пиотровского с его личного согласия, оставив до его возвращения в заложниках пять мюридов.
На месте Пиотровский констатировал чахотку и упадок жизненных сил, а также заявил, что эта болезнь неизлечима.
26 июня (8 июля) 1858 года Джамалуддин умер и был похоронен там же в Карате. Среди местных жителей распространился слух, что его отравили русские.

Обновлено: 11 июня 2023 г., 10:28